"Марк Клифтон. Награда за доблесть" - читать интересную книгу автора

свою продукцию. Он сделал на этом миллиард.
Мог ли старик разыгрывать меня? Я усомнился. Здесь наблюдались
искренность, честное негодование. И к тому же я хорошо знал, что мера
героизма определяется возможностью распространения новостей в пространстве
или кем-нибудь, думающим, что настало время заставить людей волноваться о
чем-либо.
Мне не требовался вывод старого торговца, но он сделал его.
- Макнаб приземлился в день, когда должны были сменить бинты. Все же
на сей раз он достиг большего. Он добрался до двадцать девятой страницы, и
ему было посвящено два параграфа. Некоторые торговые издания ювелиров
расписали историю с бриллиантами, но они даже не подумали упомянуть о
Макнабе.
Он вздохнул.
- Дальше шло то же самое, - произнес он. - Макнаб, возможно, сделал
для исследования Солнечной системы больше, чем любой другой человек,
живущий и умерший. Но никто даже не слышал о нем. Он всегда приходил в
неудачный момент чьей-то чужой гласности. Даже с компаниями, в которых он
работал, происходило то же самое. Так получилось, что колеса компаний
всегда крутились не в том направлении. Ты играешь в покер, сынок?
- Немного, - ответил я, хотя не видел никакой связи.
- Когда у тебя карты одной масти - не имеет значения, как хорошо ты
играешь. Всегда кто-нибудь за столом может обойти тебя?
- Конечно, - засмеялся я. - Если у меня две пары, другой получает
тройку. Если у меня тройка, у него следующая карта. Если у меня...
- То же было и с Макнабом, сынок. И что удивительно, это никогда не
озлобляло его. По меньшей мере, это не было видно. Он должен был стать
великим человеком, вместо того чтобы водить рейсовые корабли. Но он шел все
тем же путем. Удивляюсь таким людям. Возможно, если бы он не испытывал
настоящий голод на космос и великие дела... Если в глубине души он не
печалился об этом... Я дивлюсь Макнабу, сынок. Сильно дивлюсь.
Он замолчал, уставившись на полку с концентратами. Я подошел к
дверному проему и посмотрел на мрачный и однообразный ландшафт.
- Проблема Макнаба, - вновь заговорил мне в спину старик, - в том, что
он не рассказывает о себе. Будь он хвастун, тогда, может быть,
когда-нибудь, когда в сенсациях была нехватка, за него бы ухватились и
сделали героем.
- Может быть, - ответил я.
- Но он не рассказывал. Он был в том рейсе больше двух лет, но я могу
держать пари, что он не сказал об этом и пятидесяти слов. Да к тому же,
никто из нас, стариков, не любит болтать. Полагаю, ты это заметил.
Я усмехнулся ландшафту и не стал ему противоречить. Я плюнул в обычную
сухость двора, глядя на лишайник. Я чувствовал некоторое сожаление и
размышлял, как можно сберечь влагу. Лишайник бросился на плевок, как
голодная дворняга на сочную кость. Я почти чувствовал, как ои тянет свои
листочки ко мне.
Подошел старик и взглянул на поросль.
- Этот был у меня в опале из-за большой жадности, - пояснил он. - Но,
я думаю, он уже достаточно наказан. - Он внимательно посмотрел на меня. -
Больше всего ему нравится табачная жвачка, - с упреком произнес он. - А так
как ты даешь ему влагу, похоже, ты мог бы и приправить ее немного.