"Владимир Клименко. Урод" - читать интересную книгу автора

после этого парень.
Я бы запросто мог прыгнуть через "коня" и показать им также еще
кое-что, но отец настрого запретил мне делать что-нибудь такое, что не
умеют люди. Ведь мы должны были стать как все.
Я и сейчас еще учусь в школе. Вернее, осенью я опять должен буду туда
пойти. Но я не пойду. Я уже сейчас выше на голову своих одноклассников и
сильнее любого из них. Они теперь боятся со мной связываться. И в глаза
меня никто не обзывает. Но стоит отвернуться...
Все сейчас в школе "левые" или "правые", и они орут друг на друга на
переменках, а учителя орут на нас на уроках, а в городе очереди и
комендантский час, так что совсем плохо стало летать по ночам, опасно. Я
уже слышал крики снизу: "Диверсант!" - и в меня стреляли из автомата.
Мне очень хотелось потом спуститься к этому патрульному посту и
перегрызть плюгавому солдату в болтающейся на его дебильной голове каске
горло, но не стал этого делать. Отец бы мне не простил.
И еще у меня все сильнее растут когти.
Раньше когти росли у меня плохо, и отец страшно гордился этим.
- Видишь, - говорил он маме, - наш сын будет уже другим, не таким,
как мы. Он вырос среди людей, он будет таким, как они. Из-за одного этого
стоило приехать сюда.
Мама недоверчиво кивала в ответ. По-моему, она не очень-то верила его
словам. У нее были прекрасные острые когти, она подстригала их по людскому
обычаю и покрывала лаком. Сегодня я возьму мамин лак и тоже покрашу свои
когти. Пусть они будут красными, как кровь.
Когда погиб отец, мама перестала следить за своими руками. "Мне так
удобнее носить сетки с продуктами", - шутила она. Но я-то понимал, что она
перестала ухаживать за руками не из-за этого. Я все чаще замечал в ее
глазах такой же сухой нездоровый блеск, какой вижу сейчас, подходя к
зеркалу.
В тот день мы уехали далеко за город.
- Давайте устроим пикник, - сказал отец. - У людей это называется
пикником. Возьмем еды и отдохнем где-нибудь у речки.
И мы поехали. Мы присмотрели отличную лужайку недалеко от круглого,
заросшего камышами озера. Мы развели костер и напекли картошки. Отец
всегда говорил, что печеная картошка - настоящая человеческая еда. И еще у
нас было молоко, и зелень, и вареные яйца. Отец предусмотрел все, но
забыл, что в этот день открывается охотничий сезон.
Мама расстелила на траве чистую старую скатерть и расставила еду, и
мы освободили от ремешков свои большие черные крылья, но отец сказал, что
надо еще вскипятить чай. Он взял маленькое желтое пластмассовое ведро и
полетел на середину озера, ведь рядом никого не было, а там вода чище, и
тут загремели выстрелы.
Стреляли из лодки в камышах. Два раза, дуплетом. Я видел, как над
дальним концом озера поднялся сизый дымок.
Отец сначала остановился в воздухе, как будто налетел на невидимую
преграду, а потом выпустил ведерко из рук и оно упало в воду и закачалось
ярким поплавком.
Отец не полетел обратно к нам. Если бы он полетел обратно, стрелявшие
люди поплыли бы за ним, а мы сидели недалеко от берега и наши крылья не
были спрятаны под одежду. Поэтому он сумел еще каким-то чудом развернуться