"Александр Климов. Сельва ("Искатель", 1987, № 5)" - читать интересную книгу автора

наглядностью.
Тогда попытались закрывать поселения колпаками, как это делалось на
спутнике Эсты - Велле, имеющей непригодную для дыхания атмосферу.
Ничего не вышло. Желтая пыльца таинственным образом появлялась под
герметичным колпаком.
Ферра оказалась в изоляции. Тот, кто прожил в сельве больше года, уже
никогда не мог вернуться на Эсту.
Но поток переселенцев, доведенных нуждой до отчаяния, не только не
поредел, но даже возрос. Сельва всем давала кусок хлеба, и перед этим все
ее ужасы оказались пустяками. Люди боялись нищеты больше, чем смерти.
Эту историю знают все. Но все же Арвин говорит не то, что думает.
- Вы привыкли к сельве? - спрашиваю я.
- Разве можно привыкнуть к ожиданию гибели? - вопросом на вопрос
отвечает Най. Он как-то на глазах стареет. На лбу появляется сетка морщин.
- Вы знаете, что значит каждую минуту ждать, когда на твоей шее
захлестнется петля? Минуты растягиваются в часы, часы - в годы. Все
проходит, а страх смерти остается. Больше того, он растет с каждым
мгновением. Рано или поздно любое везение кончается, и чем больше тебе
везет, тем меньше остается жить. Разве к такому привыкнешь? Можно устать
от ожидания, но привыкнуть - никогда.
Арвин замолкает. Пытаюсь представить себя на его месте и чувствую,
как по спине ползут мурашки. Пытка, затянувшаяся на десятилетие.
Откуда-то сверху, из непроглядного мрака листьев и ветвей, спускается
глянцевая петля лианы-удавки. Она начинает извиваться, нащупывая добычу.
Тонкие усики-корешки сплетаются в сетку, мерцающую мертвым неоновым огнем.
Най глядит на удавку равнодушно, как на шкаф или стул в своей
каморке, затем ленивым движением вытягивает тесак и разрубает растение
пополам. Петля падает в угли и начинает тлеть, распространяя зловоние.
- Впрочем, вам этого не понять, - продолжает свою мысль проводник. -
Вы всего месяц на Ферре, ваши легкие еще чисты, как у младенца. Они еще
могут работать без пыльцы. Вернетесь домой и думать забудете про сельву и
людей, которые вынуждены в ней жить.
Над ухом пищит москит. Говорят, недавно появился новый вид,
впрыскивающий яд в тело человека.
- Нет, Арвин. Думать о сельве я не перестану. Вы, конечно, правы. Я
здесь чужак. Состоятельные родители, хорошее место в университете... У
меня никогда не было каких-то особенных неприятностей, я никогда ни в чем
не нуждался. Но сельва всегда занимала мои мысли. Как я упрашивал, чтобы
меня взяли в экспедицию! Не знаю, поймете ли вы меня правильно, но у
каждого есть свое, заветное, ради чего он и живет. Для одних это деньги,
власть, положение в обществе. Для меня же это сельва.
- Это потому, что у вас есть все остальное, - усмехаясь, говорит Най.
- Возможно, - соглашаюсь я. - Вы можете ее ненавидеть, я же ее
боготворю, потому что хочу понять! Иногда она представляется мне огромной
дворнягой. Мы просто не научились ладить с ней, постоянно делаем ей
больно, а она кусается. Но, как и все собаки, она совсем не стремится
причинить вред человеку.
Арвин смотрит на меня, а в глазах у него жалость. Опять проступает
сетка морщин у висков.
- Знаете, - нерешительно говорит он. - Мне кажется, что сельва вас не