"Григорий Климов. Имя мое легион (роман)" - читать интересную книгу автора

Дверь из кабинета политсоветника Чумкина выходила в отдел
скриптов, где за письменными столами сидели и потели несколько
негров. Поскольку писание скриптов считалось черной работой, то
скриптописцев называли литературными неграми. А поскольку из
отдела скриптов постоянно раздавались брань и крики Чумкина
вперемешку с визгом и воплями литературных негров, иногда
кончавшимися горькими слезами, то комнату эту называли детской
комнатой.
Справа от двери Чумкина сидел большой писатель Остап
Оглоедов, а слева - маленький поэт Серафим Аллилуев. Остап
Оглоедов называл себя человеком свободных профессий и
радиокомментатором и по совместительству служил козлом
отпущения у политсоветника Чумкина. А Серафим Аллилуев был тем,
что футуристы называли облаком в штанах, и зарабатывал свой
хлеб тем, что писал политические частушки.
Природа щедро одарила Остапа Оглоедова. Это был
представительный мужчина саженного роста с лицом отставного
боксера и мохнатыми разбойничьими бровями, с длинными руками
гориллы и львиной гривой волос грязно-рыжеватого цвета. А в
груди Остапа жила душа канарейки. И эту нежную душу с детских
лет терзала жажда литературного творчества.
Сначала он пытался писать баллады. Героями этих баллад
всегда были честные жулики, пострадавшие за свое благородство.
- Незамеченные герои нашей эпохи, -комментировал
Остап.
Потом он перешел на прозу. Писал он так: описание природы
- полстранички у Тургенева, характеристика героев - страничку
у Толстого, психологический момент - страничку у Достоевского.
Серафим Аллилуев качал головой:
- Остап Остапович, а вы знаете, что такое плагиат?
- Прошу без хамских намеков,-отвечал Остап.- Кабы у меня
было столько дурных денег, как у Тургенева, да столько блатного
времени, как у Толстого, так я тоже сам писал бы.
Письменный стол Остапа напоминал штаб мировой революции,
окруженный высокими баррикадами из произведений классиков
марксизма-ленинизма. Посередине валялись кипы газет и журналов
вперемешку с обгрызенными карандашами и корками хлеба. Со
стороны получалось впечатление, что здесь сидит страшно деловой
человек. Для смены декораций Остап иногда ворошил эту пыльную
кучу артистическим жестом и тяжело вздыхал, словно он чертовски
устал.
- Остап Остапович, а вы знаете, что такое халтурщик? -
спрашивал Серафим.
- Я все знаю,- отвечал Остап.- Я в таких университетах
побывал, что тебе и не снилось. Кстати, это не халтура, а
туфта. Эх, ты, поэт, даже русского языка не знаешь.
После получки Остап аккуратно засовывал деньги в задний
карман и ласково похлопывал себя по заду. Деньги он называл
ласкательным именем "тити-мити". Начальству он постоянно
жаловался на меркантильные затруднения, которые мешают расцвету