"Григорий Климов. Имя мое легион (роман)" - читать интересную книгу автора

или с возлюбленной, которой. не было. Если он описывал мост, то
обязательно поломанный, или винтовку, которая не стреляет, или
восторгался женщинами, которые его не любят. Но больше всего он
любил унылый осенний дождичек, бегущий за ним вприпрыжку по
тротуарам, и косые отсветы в грязи и лужах.
- Типичный декадентский скулеж,- комментировал Остап.-
Декадентики-импотентики. Мазохистики. Потому они и скулят.
Безупречные по форме, стихи Серафима были действительно
немножко несозвучны эпохе социалистического реализма и их не
печатали. Потому-то он в конце концов и приземлился в качестве
литературного негра в отделе скриптов. Здесь Серафим отогрелся,
отъелся и даже слегка разжирел. Но, как это ни странно, от
сытой жизни источник его творческого вдохновения вдруг иссяк.
Серафим был женат на поэтессе Офелии Амальрик, довольно
толстой женщине с тоненьким детским голоском, с легким
характером и тяжелой, как у солдата, походкой. К тому же она
была значительно старше Серафима.
- Типичный беспризорник,- комментировал Остап.- Маму
шукает. А у Фрейда это называется матерный комплекс. От этого и
произошла русская матерщина. Кстати, Амальрик - это фамилия
еврейская.
- И откуда вы, Остап Остапович, все это знаете? -
удивлялись литературные негры.
- Эх, я такие университеты прошел,тяжело вздыхал Остап.-
Похлеще, чем "Мои университеты" Горького.
Серафим и Офелия жили довольно дружно и счастливо растили
дочку Люлю, которая уже с детских лет тоже тяготела к музам.
Связывала их всех поэзия. Но потом эта же поэзия выкинула им
фокус.
Обычно мужья бросают своих старых жен. Но в семье Серафима
все было наоборот. На старости лет Офелия со всей страстностью
своей поэтической натуры влюбилась в какого-то старика и решила
бросить своего молодого мужа. Однако развод без причин не дают.
Тогда Серафим, как настоящий джентльмен, взял вину на себя и
заявил, что он изменял своей жене.
- Знаем мы этих джентльменов,- комментировал Остап.-
Брехня на брехне едет и брехней погоняет.
Хотя бабушка Серафима была дочкой раввина, дедушка
монахом-расстригой, а отец атеистом, зато сам Серафим после
морфинизма и спиритизма вдруг ударился в христианство. Да так
усердно, что вскоре стал настоящим неохристианином. Он не
только любил своего ближнего. Больше всего он любил тех, кого
другие недолюбливали, и всегда выступал на защиту тех, кого
другие называли сволочами.
- Знаем мы эти фокусы,- комментировал Остап,-
Непротивление злу насилием. Толстовство. Вот за это самое
Толстого и отлучили от церкви и поют ему анафему.
Сидит Остап, трет свой живот и жалуется:
- Ох, опять моя язва разыгралась. Делал я вчера
доклад о том, как писать романы. Все довольны и даже