"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Двадцатая рапсодия Листа " - читать интересную книгу автора

переплетенными латинскими буквами "R" и "S" и короной над ними.
Никифоров прочистил горло, хмыкнул. Во взгляде, который он бросил в мою
сторону, мелькнула растерянность, никак не свойственная нашему стражу
порядка.
- Н-да. Вензель, - хмуро сказал он. - Поди ж ты! Не иначе - ограбил
кого, варнак. Пропил после все, кроме чужого исподнего. Ничего особенного в
том не вижу.

- Да что ж вы такое говорите! - Владимир возмущенно всплеснул руками. -
Ну вглядитесь же! Бродяга - и без бороды? Варнак - и чисто бритый? Да еще с
такими руками?! Это просто шут знает что такое вы говорите, господин
урядник, уж извините великодушно!
- Нет уж, это я вас покорнейше прошу простить меня, господин бывший
студент! - повысил голос Никифоров. - Может, это не бродяга и не разбойник,
тут я могу с вами согласиться! Только спьяну, знаете ли, много чего бывает.
И благородного сословия господа не чураются перебрать, не только бродяги, да
и полезть купаться в осеннюю реку благородные господа тоже способны, ежели
навеселе. Доводилось таких вытаскивать, да. И студентов тоже. - В словах
урядника слышалась явная насмешка, которую он и не пытался скрывать. - Но
только наше дело маленькое: отвезти в уезд и поставить в известность
начальство... Эй-эй, куда собрались?! - крикнул он парням, отворачиваясь от
собиравшегося что-то возразить Владимира.
Недавние соперники нашего молодого хозяина, давно растерявшие пыл и
азарт, воспользовались заминкой и хотели было ретироваться. Окрик заставил
их вернуться, и они с прежней неохотой подошли к телу.
- Кладите, что ли! - сказал Кузьма, сидевший на облучке. - А то ведь
точно говорю - не только до Лаишева, а и до Шали не доберемся засветло.
И снова Владимир меня удивил.
- Поглядите-ка вот сюда, господин урядник. И вы, Николай Афанасьевич,
тоже. - Студент говорил негромко, без раздражения и даже как будто
отстраненно. Но было что-то в его голосе, заставлявшее подчиняться. -
Поглядите на руки этого несчастного, - сказал Владимир, когда мы с
Никифоровым вновь встали по обе стороны тела.
Мы вопросительно посмотрели - сначала на руки утопленника, потом друг
на друга и наконец на Владимира.
- Ничего странного не замечаете? - спросил он. - Внимательнее,
внимательнее, господа! Неужто ничего? Ай-яй-яй, господин урядник, вам-то по
должности положена особенная наблюдательность. Видите, у него сломаны ногти
на обеих руках! С чего бы это?
- Ну и загадка, прости Господи! - фыркнул выглядывавший из-за моего
плеча Петраков. - Когда бедолагу изо льда вырубали да потом вытаскивали, вот
о края проруби и зацепили!
Урядник промолчал, но по его лицу было видно, что он думает точно так
же. Да и я счел объяснение Артемия Васильевича вполне резонным.
- Э-э, нет, господа! - Владимир покачал головой и упрямо нахмурился. -
Вот уж никак эти раны не могли получиться у мертвого человека. При жизни они
возникли, господин Никифоров, при жизни! Поглядите: хоть вода большей частью
кровь смыла, но кое-какие следы остались. Нет-нет, эти раны странные. И
говорят они нам о том, что, во-первых, не спьяну и, во-вторых, не по
небрежности несчастный угодил в ледяную воду. А совсем даже по другой