"Даниил Клугер, Виталий Бабенко. Двадцатая рапсодия Листа " - читать интересную книгу автора

Я поднялся.
- Что же, пойду. Только попусту вам докучаю, и то сказать. Может, вы и
правы - следует поначалу прочесть книгу, а уж после высказывать о ней
мнение, - сказал я со вздохом. - Только уж вы, пожалуйста, впредь книги мне
показывайте. Я имею в виду те, какие вы хотите дать моей дочери. Молода она
еще больно, ничего, кроме гимназии да деревни нашей, не видела. Честно вам
признаюсь: вы ведь, Володя, сегодня здесь, а завтра - далече. Казань, а то и
Петербург, дай Бог. А ей-то каково будет? Нет-нет, - я упредил возможную
реплику Ульянова, - книгу я отбирать не буду. Что делать, пускай читает "Что
делать?" - смотрите, какой каламбур получился. Вот только голову ей разными
рассказами не кружите.
И тут, по тому, как наш студент вдруг порозовел, я понял, что не зря,
ох, не зря опасался его сближения с Аленушкой...
- Что вы такое говорите, - пробормотал Владимир. - Какие у вас
подозрения странные... - От смущения он стал картавить сильнее обычного, а
румянец еще более омолодил его, и я, словно пробудившись ото сна, вдруг
окончательно вспомнил: передо мной стоит всего лишь мальчик, совсем недавно
сбросивший гимназическую шинель. Да, трагедии последнего времени,
разыгравшиеся в семье, ускорили процесс взросления, но, в сущности, Владимир
Ульянов по-прежнему оставался юнцом, еще не вышедшим в настоящую жизнь.
- Мальчик мой, - сказал я по возможности мягко, - я ведь ни слова не
сказал о подозрениях. И я вовсе не думаю о вас как о приезжем франте,
кружащем головы скромным девушкам. Нет-нет, вы умный и образованный молодой
человек, вы непременно станете преуспевающим адвокатом. Но моя дочь - не
пара вам. Нам с Аленушкой суждено прожить жизнь так, как суждено. Не нужно
будить в ее сердце несбыточные надежды.
Володя набычился, совсем по-детски. И только тут я с удивлением отметил
то, что было понятно и раньше, но только как-то не входило в соответствие с
речами и поведением Ульянова: молодой наш человек едва достигал мне до
плеча. Он даже был чуть ниже Аленушки, а дочь моя, к слову, статью пошла не
в меня, но в покойную мою супругу, милую Дарью Лукиничну, которая, при всей
своей красоте и обаятельности, ни ростом, ни дородностью не отличалась.
Я хотел ободряюще потрепать юношу по плечу, но тут он резко поднял
голову и сказал сурово:
- Елена Николаевна - умная, рассудительная и чистая душой девушка. Ей
надобно учиться!
- Но ведь она и так учится! - я вновь растерялся. - В Мариинской
гимназии, в Казани, слава Богу, в последнем классе уже...
- Да при чем тут гимназия! - сердито воскликнул мой юный обличитель. -
Ну что - будет она учительницей здесь, в Кокушкино? Моя сестра Ольга тоже
закончила гимназию - и тоже, кстати, Мариинскую, в прошлом году. Да Елена
Николаевна с ней прекрасно знакома... Ну вот, а теперь собирается Ольга в
университет, в Гельсингфорс, изучать медицину. И Елена Николаевна должна
учиться дальше, вы просто не имеете права держать ее здесь. Это преступление
с вашей стороны! Вы, Николай Афанасьевич, такой же собственник, как...
Бог знает, что он наговорил бы мне еще, и Бог знает, чем наш разговор
мог закончиться - я ведь тоже человек и начал понемногу белениться, - но тут
в голову мою пришла неожиданная мысль. Мысль эта, безусловно, была навеяна
испытаниями "особенного человека", и она немедленно отодвинула предмет
нашего спора далеко в сторону.