"Федор Федорович Кнорре. Акварельный портрет" - читать интересную книгу автора

кто-нибудь! - Она приподняла двумя пальцами, чтобы не испачкаться,
брезентовые рукавицы с верхней крышки пианино и осторожно уронила их на
прежнее место.
- Это твой отец? - спросил Гена, разглядывая фотографию матроса из
Порт-Артура.
- Сто раз спрашивал, - не оборачиваясь, ответила Леля. - Дедушка, а не
отец.
- Точно, я вспомнил. А девочка с кармашками, в передничке - это мама?
Точно. Видишь, все помню!
- Вы лучше обратите внимание, как лампа поставлена: как раз чтобы
выгодно освещать портрет, - сказал Зайкевич, стоя перед акварелью.
- Такова сила подлинного искусства, - томно прищурясь, проговорила
Нина и тотчас добавила обыкновенным тоном: - Вообще-то у меня этот портрет
получился удачненько, но ведь уже больше двух лет прошло, сейчас я бы лучше
написала. Складки на вороте как деревянные.
- Не прибедняйся! - сурово сказал Гена. - Что хорошо, то хорошо. Может
быть, немножко стилизовано под старинку, не знаю, но улыбка Лелина, хоть
сейчас ее сравни с портретом. И глаза так и смотрят.
- Тоже эксперт-дегустатор! - грустно сказал Зайкевич. - На портрете
она вовсе не улыбается. А вообще выражение схвачено. Молодец, Нина!
- Мне кланяться? - польщенно проговорила Нина.
- Подвиньте-ка лучше лампу, а то я нот не вижу, - попросила Леля.
Нина подвинула лампу так, что свет упал на ноты и на лицо Лели.
Сидя перед пианино, она внимательно вглядывалась в раскрытую тетрадь,
слегка потирая рука и машинально все повторяя:
- Давненько... давненько я не брал...
Нина, облокотившись о край пианино, слегка улыбаясь, смотрела
попеременно то на лицо Лели, освещенное розовым светом, то на Лелин
портрет, висевший в тени почти прямо напротив. Минуту спустя она быстро
обернулась, собираясь что-то сказать Генке и Зайкевичу, но, увидев, что они
смотрят туда же, куда и она, только кивнула.
Леля мягко положила руки на клавиши, нахмурилась, слегка закусив губу,
и заиграла потихоньку, в очень медленном темпе от неуверенности.
Люша, стоя во дворе около гудящего самовара, следил за красными
искрами, стремительно вылетавшими из трубы, и тоже слушал музыку, глуховато
доносившуюся сквозь закрытые окна. Когда закипевшая вода забурлила под
крышкой, он отставил в сторону трубу, взял двумя пальцами за ручки
маленький самоварчик и понес его на террасу.
Лелина тетка сидела одна за столом и, закрыв глаза и приоткрыв рот,
слушала, покачиваясь в такт музыке.
Люша, деликатно отворачиваясь от Ольги Ивановны, шагнул через порог и
поставил самовар на круглый медный подносик.
Леля доиграла, и Ольга Ивановна крикнула в открытую дверь, что самовар
на столе. Немного притихшие после музыки, все кое-как расселись в тесноте
вокруг стола и начали пить чай.
- Кушайте... кушайте... - проговаривала Ольга Ивановна, раздавая
чашки.
- Тетя! - сказала Леля, внимательно глядя на край чашки, из которой
осторожно прихлебывала. - Ты понимаешь, кого ты угощаешь чаем с вареньями?
Знай, что ты пригрела змею на своей груди. Эти самые молодые люди будут в