"Федор Федорович Кнорре. Весенняя путевка" - читать интересную книгу авторадумала?.. Ужасно.
- Что тебе ужасно? - Ужасно мне теперь представить, что ты обо мне могла подумать, имела право, нет, должна была думать! Поэтому тебе и противно все, что я говорю, да? - Совсем не противно... Что я думала? Когда ты... ну, не приходил и я поняла, что не придешь, я приучила себя думать... так, как моя мама мне рассказывала. Про отца, когда он пропал без вести на фронте. Я так и думала: ты просто пропал без вести на каком-то фронте. Да ведь все было когда-то... тогда. Хватит! И все-то я тебе стараюсь объяснить то, чего и сама как следует не понимаю. - А теперь? - Никакого "теперь" у меня нету, пойми. "Теперь" - это только узенький мостик между тем, что "тогда" и "потом"... Она давно и ясно представляла себе этот дрожащий мостик из гнущихся жердочек. Одним концом он лежит на твердой, надежной земле, на том, что было, а другим упирается во что-то такое ненадежное, вроде груды рыхлых комьев торфа - не то они такие твердые, что по ним можно пройти, не то рассыплются в труху при первом шаге. - Вот опять дедушка сюда смотрит, - сказала Лина. - Надо его позвать, он давно уже там ходит. - Не надо, минутку погоди... Она смотрела на него ласково, понимающе и снисходительно, она уже давно передумала все, что он должен был испытывать и думать сейчас. - Тебе хочется мне что-нибудь сказать? На прощание? Важное? Доброе? И Все мы так неумелы, так трусливы на хорошее. Все боимся показаться смешными, а то, не дай бог, и сентиментальными, уж лучше схамить. Это у нас получается... Ну, я его позову. Лина подняла руку и сделала знак дедушке. Он неторопливо свернул в их аллею. - Ну вот он идет! - с отчаянием сказал Артур. - Хоть скажи прямо: ты меня теперь уже ни капельки не любишь? Да? Правду! Скорей. Она улыбнулась этому вопросу, как скучному знакомому, которого давно ждала и вот он явился. - Я не знаю, что это значит... Каждый ведь думает свое. Совсем свое и разное... Не знаю. - Значит, нет. Значит, нет. - Что же ты не подходишь? - окликнула она нерешительно подходившего к ним дедушку. Дед подошел и, прежде чем сесть, поздоровался подчеркнуто вежливо, так что Артур невольно подумал, что надо при случае его назвать Александром Ивановичем, а не как-нибудь безлично. - Побывали на самом дне пропасти отчаяния? - безмятежно, даже как будто одобрительно осведомился дед, усаживаясь. - Ну, и побывала немножко. Уже вылезаю обратно, опоздал, нечего измываться, - сварливо буркнула Лина. - Ничего нет лучше иной раз, как впасть в полное отчаяние, - невозмутимо пояснил он Артуру. - Не так уж много раз я пробовал, но всегда хорошо помогало. Только там, на дне, не надо залеживаться. |
|
|