"Федор Федорович Кнорре. Один раз в месяц" - читать интересную книгу автора

голоском, каким она повторяла эту шутку несколько лет назад, когда та
только была выдумана. Тогда она была еще совсем маленькая, и они играли с
папой в такую игру: она целовала ему все лицо и голову, морщила нос и
объявляла: "Бровями пахнет!" или "Ушами пахнет"! - и это казалось им очень
весело.
Саша подросла с тех пор, а папа быстро стал седеть, но со старых
времен у них осталось несколько словечек и присказок, которые были им милы
самой своей непонятностью для других, точно тайный язык двух сообщников, у
которых есть свои делишки, в которые не проникнет никто, даже Софья
Филипповна, теперешняя папина жена.
Митя вдруг опомнился, сообразив, что неловко так сидеть и ухмыляясь
глядеть во все глаза на происходящее.
Он сделал озабоченное лицо и сказал:
- Так мне ехать, пожалуй?
- Ну конечно, мы сами дойдем, - сказал папа, и машина, обогнав их с
Сашей, уехала вперед, туда, где за цепью штакетных заборчиков разных
цветов, сквозь редкую осеннюю листву садиков просвечивали фасады
двухэтажных дач.
Они медленно пошли следом за уехавшей машиной, держась за руки.
- Отчего же у тебя лапы такие холодные, Лягушонок? - спросил папа. -
Замерзли?
Прозвище "Лягушонок" тоже было старинное. Когда-то и мама ее так
называла, но теперь оно уже давно было позабыто. Только папа его еще
помнил. Наверно, потому, что видел Сашу все эти годы очень редко: один раз
в месяц. Каждое первое воскресенье.
- Лапы у меня всегда такие, - ответила Саша, улыбаясь своим мыслям,
думая о том, что руки и лицо у папы большие, крупные, про него никто не
скажет, что сухой человек, как бедный Казимир Иванович.
- А маленькие до чего... - сказал папа, разглядывая ее ладошку,
лежавшую на его широченной ладони.
- А зато сильные, - крикнула Саша и, сделав от натуги свирепую рожу,
изо всех сил стиснула ему кончики пальцев.
До ворот оставалось шагов тридцать, и Саша подумала, что вот уже
подходят к концу самые лучшие минуты этого воскресенья, когда они с папой
одни, вдвоем.
- А как... мама? - запнувшись, спросил папа.
- Спасибо. Хорошо. - Саша сама сейчас же почувствовала всю неловкость
этого своего "спасибо", но оно уже выскочило, ничего не поделать.
Папа пытливо посмотрел ей в лицо и настойчиво повторил:
- Нет, - ты скажи... Она здорова?
- Здорова. Правда!.. - серьезно кивнула Саша и тут же увидела, что обе
папины девочки-двойняшки, тихонько повизгивая от радости, делают ей знаки,
просунув одинаковые мордочки между колышков забора.
- Ты их люби, - как-то виновато и торопливо попросил папа. - Они
кроткие. И любят тебя.
Едва она переступила порог калитки, обе девочки так и вцепились в нее
с двух сторон, уговаривая куда-то с ними поскорее идти, но папа тихонько
попросил, чтобы она сначала пошла поздороваться с Софьей Филипповной.
Софья Филипповна, приветливо улыбаясь, вышла навстречу Саше на
веранду, где стоял не убранный после завтрака стол. От цветных стекол