"Федор Федорович Кнорре. Черная трава" - читать интересную книгу автора

Тузик, а за ним своими громадными прыжками - озверелый кавказец. Он престо
висел у Тузика на хвосте, но, оказывается, все никак не мог схватить!
Тузик еще был живой и все еще боролся, спасая свою шкурку.
Девочки стали звать и кричать. Ленька вопил, мы все орали:
- Тузя! Сюда! Тузик! К нам, скорей! - Уж тут мы бы его не дали на
растерзание! Да куда там! Обе собаки опять мелькнули между белых стволов
берез и умчались в рощу.
Тогда мы опомнились, и всей толпой сломя голову кинулись вниз по
откосу оврага, подбирая на ходу кто хворостину, кто какой-нибудь гнилой
сучок или камушек из ручейка на дне оврага.
У нас появилась надежда, если Тузик еще продержится несколько минут,
как-нибудь отбить его от преследователя.
Мы выбрались на ту сторону, вооруженные кусочками кирпича и сучками,
но на поляне уже никого не было. Было так безнадежно тихо, что девочки
начали всхлипывать.
Потом среди березовых стволов мелькнула песочного цвета шкура Мамеда -
перед ним никого уже не было, он один выбежал на поляну, остановился,
оглянулся и вдруг, поджав хвост, помчался опять, описывая круг по поляне, а
за ним следом вылетел и погнался наш Тузик!
Они описали полный круг и вдруг повалились рядом на землю, тяжело
дыша, разинув пасти. Нужно было быть слепым или идиотом, чтоб не
разглядеть, что морды у них развеселые, они вдосталь наигрались, бегая
взапуски, и теперь, страшно довольные, вывалив набок языки, лежат морда к
морде, в восторге от приятной игры и друг от друга.
Потом девочки помогали нам оттирать наши багровые рожи, макая платки в
воду, кое-как застегивали рваные вороты на рубашках, и мы, опять разбившись
на две партии, молча пошли по домам.
Галя громко проговорила, ни к кому не обращаясь:
- Великий ученый Павлов как-то сказал, что собака вывела человека в
люди. Но он ошибся: она дошла в своей работе только до полдороги!.. До сих
пор приходится поражаться, насколько собаки бывают разумнее мальчишек!
Вскоре после этого случая к Леньке приехал наконец его отец-полковник,
он побежал стричься в парикмахерскую, надел белую рубашку и укатил на весь
день в Москву, обедал с отцом в новой гостинице и вернулся домой еле живой
от усталости, счастливый, но грустный - оказывается, полковник завтра утром
улетит к себе обратно "туда", а ведь рассчитывал провести в Москве День
Победы, но так уж получилось! Служба!
В семь утра ему нужно было ехать провожать и прощаться, опять
неизвестно насколько! У него был такой рассеянный и грустный вид, что я
сказал:
- Хочешь, мы поедем вместе с тобой? - Аэропорт был по нашей трассе, и
ехать было недалеко.
Леня обрадовался и сказал, что это отличная мысль, у отца времени
будет все равно в обрез, а одному возвращаться всегда так тоскливо.
Мы договорились ровно в семь быть на автобусной остановке: и так оно и
вышло, мы явились минута в минуту - втроем, все, кто сговорился, а кроме
того, зевая, притащился и долговязый Дранков - Дранка - проводить нас до
автобуса.
Не то, чтобы мы с ним очень подружились за это время, но после
собачьей истории вся вражда наша с шипением и свистом вылетала, как воздух