"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

городской родни Кориных многие поднаторели в разных науках. В спорах, порой
и опасных, взаимно и просвещают друг друга...
О теперешнем своем житье-бытье художник и пахарь поговорили без жалоб
на ко-го-то. Повспоминали о своем деревенском детстве. Природа, что надо ей,
сама по себе во-круг все меняет. А мы торопимся что-то в ней переиначить, а
то и просто сломать. И не сразу чуем боль от своего действа. Страдать-то от
своего "сотворения" не ты сам будешь, а те, кто идет за тобой. Человеку
предречено быть едину в двояком: Вере и Разуме. Вера - приятие всего сущего
таким, каким оно идет от Начала. Разуму дана Всевышним воля по-стигать
тайность явленного Началом. Но разум подчас забывает о том, что основ
изна-чального касаться нельзя. Пытается даже созорничать - скрестить
обезьяну с котом. И тем посоперничать с Творцом: вот мы какие, на лыком
шиты... А что бы просто спросить у кота и обезьяны - хотят ли они этого?..
На грешной земле все прилажено к тому, чтобы отдельно были и обезьяна, и
кот. Уродовать мир Божий нельзя. Иначе непременно наста-нет такое, когда все
"изобретенное" самоуничтожится, и земная жизнь возвратиться к до-началу, к
пустоте.
Вечерело. И в Лягушечьем озерце время от времени слышалось бульканье.
То ля-гушки воздавали колыхание воды. И она освежалась движением живого, как
лес ветром. В верхушках сосен и в ивняке порхали малые птахи, каркали
вороны. Все жило и по-своему двигалось. Человеку и дано распознавать
самоутверждение природы, самодвижущийся мир, а не пытаться в нем что-то свое
смастерить. Иначе в помощь сановитому творителю действительного непременно
подоспеют темные силы рушения... Стоило пахарю и ху-дожнику обмолвиться о
том, как тут же что-то утробно ухнуло в лозняке. С вершин сосен всполошно
взлетели вороны, дробно попрыгали в воду лягушки. По корням сосны, почти
касаясь ног сидевших, прошла длинная тень, даже шевеление хвои под ее ходом
обозна-чилось. Пахарь этому не удивился. Какой нечисти может нравиться,
когда ее клянут. Ху-дожник насторожился, чего-то еще ожидая. Глянул вверх, в
стороны. Может ворона над ними пролетела.
Оба помолчали. Дмитрий Данилович сказал:
- Верь или не верь в то, что место это нечистое, дьявольское... Так вот
оно и есть. Чур, чур, чур...
- Кому и как тайны разгадывать, что вокруг нас, и в самих нас?.. -
вопросом ото-звался художник. - Да и велик ли смысл в таких попытках.
Не разумней ли для своей же пользы верить в тайность, невидимость иного
мира... Или уж не верить. Но тогда неверующему надо хотя бы себе объяснить,
что вот это такое и от-чего?.. А наваждение - от него и верно можно только
праведным трудом освободиться, как от греха усердной молитвой. Ты, Данилыч,
и есть тот праведник, которому дано это осво-бождение... Скажи кому из
нынешних демиургенов о том, что вам вот со Стариком Соко-ловым, да и нам тут
"примерещилось" - осмеют... А может и впрямь это сигнал к делу тебе судьба
подает?..
Они уходили с Татарова бугра причастными к чему-то единому общему, как
заго-ворщики. От дороги, где стоял мотоцикл, Андрей Семенович оглядел Нижнее
поле, озер-цо и сам бугор с соснами на нем. И как бы противореча своим
уложившимся мыслям, поддался мимолетному настроению, а то и искушению
черного духа, подумал вслух:
- А вроде бы и жалковато этот храм природы, нерукотворно созданный,
рушить?.. А?.. - В этом "а?" было и сомнение, и недоумение. А скорее