"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 3 " - читать интересную книгу автора

заданием. Он сдал было все, что требовалось. Но не прошло и недели, как его
обложили вторично. Судили показным судом вместе с другими на Ляпинские
болота торф добывать
А в Большом селе той же зимой возник бунт. Во главе колхоза стоял тогда
старший брат Авдюхи Ключева, ярого активиста. Председателя колхоза во всем и
обвинили: "Не обеспечил!.." Первым доносчиком и тут стал Авдюха-акитивист,
пошел на брата. Будто он, председатель колхоза, сам подсказал мужикам не
столбиком ставить подписи под заявлением о коллективном выходе из колхоза, а
взять блюдечко, обвести по нему круг на бумаге и подписываться по кругу.
Поди угадай, кто первый руку приложил?.. Многих тогда судили. Брат
Авдюхи-активиста, первый председатель колхоза, застрелился. Следом за
большесельчанами и по другим деревня прошли аресты. Митюха Авсеев, моховский
парень, заступился за непокорного Петра Васюкова, за дочкой которого
ухаживал. И пропал ни за что. Данюха в эту пору принудиловку отбывал на
Ляпинских болотах. И как вот напророчено было этим и спасся. И меня уж,
видно, дух старика-отшельника и моего прорицателя оберегал.
Кем считать этого человека затылоглазого, кой предсказал наперед наше
житие?.. От злых сил он нас оберегал. Вот стал говорить тебе о нем, и
вспомнил последнюю встречу с ним. Он сказал мне тогда: "Ты, Яша, избежишь
казенного терема. А тот, которому ты первым обо мне расскажешь, не минует
его, но не строгого. Вы оба с ним и будете долго ходить под игом мрачным.
Облегчение настанет, когда клятое место будет очищено". Это вот и случилось,
Татарова бугра не стало.
Не будь у меня встречи с этим затылоглазым правителем того города, не
то, что меня самого, а всех Кориных не осталось бы в Мохове. Марфа Ручейная
с дьяком Акиндием тоже удержались заступничеством его духа. Все мы едины по
роду, и нам оповедано благо в себе держать. И не по языку и происхождению мы
роднимся, а духовно. Такой духовностью и должно крепиться на Святой Руси
единство племен разных. Зов далеких родичей навел татарку, Марфу Ручейную,
предать земле размурованный прах черного ведуна, утомленного злом. Незримые
глазу нашему и неведомые уму силы облекают нас взывом к мирству в вере.
Грешники и беззаконники от взывов добру благих сил отворачиваются.
Избранники и праведники оберегаются ихней и своей правдой. Вот говорю тебе
это, а во мне, вроде как другой кто-то опять же напоминает высказ
затылоглазника: "Придет человек, который на Божьих древах высечет лики
претерпевших великие скорби. Ими и оградятся от пороков те, коим ведомо
держать в осветлении свою землю". Это о грядущем сказано, о нашем художнике
Андрее Семеновиче, и о вас Кориных - об имении вашем за Шелекшей. Оно и
опасется ликами зримыми с опамятованных дерев. Нива наша вся вокруг засорена
наугодием, как дремучий лес буреломом. Она, земля-то мужицкая, на всех
ветрах, в самом сердце державы и на виду в неба. Все вокруг нас в чудесах
затаилось. Нигде. Ни один народ, ни одна страна не отягощена прозванием
Святая. Святая Америка не выговаривается. И на другие страны слово это не
ложится. Только вот Святая Русь. Это выстрадано. Мужик наш распят на честном
древе животворящего креста Господня. И воскресится он, сойдя с креста, во
спасение мира. Грешное изойдет под своим беззаконием. До этой поры думы
такие меня не озаряли. Значит, они для тебя, учительницы, во мне береглись.
С познанием о мире Господнем и придем мы к благу.
Скажу вот тебе и о таком видении, явленном мне на Татаровом бугре. Мы с
Данюхой в тревогах о коллективизации рассуждали, как вот быть?.. И мне дан