"Павел Кочурин. Коммунист во Христе, Книга 3 " - читать интересную книгу автора

"Гын" - выкрик пастуха, и "дем" - народ, "ург" это пуганье маленьких.
Затылоглазник уже по природе своей примкнул к своему "демиургыну". Ябедник,
доносчик, соглядатай, спокон веку водились в огреховленном миру, но тут
вошли они в особый почет. Без них и жизнь - не жизнь. Человеки как бы
разделились на тех, на кого доносили, и на тех, кто и кому доносили.
Первоначально в высказе "затылоглазый демиургынизм" мне послышалось
что-то нарочитое, надуманное, не свое, чужое. Кому-то вот захотелось
щегольнуть причудным словцом, случайно услышанным, обзывая так свою житуху.
Другой это повторил, тоже, вроде бы, бездумно.
Но вот в разговорах о том коринских городских гостей с нашим, моховским
художником, Андреем Семеновичем Поляковым, этот высказ и для меня обрел свой
осознанный смысл. В действах наших местных демиургынов, за усмешками над
ними, проглядывалась вся наша державная действительность. И она сама по себе
оказалась "пересаженной" в нашу человеческую голову. И что уж совсем
озадачило, что такое осознание возникло у жителей захолустной деревеньки.
Меня и озарило заглавить воспоминания-высказы Старика Соколова Якова
Филипповича "Затылоглазый демиургынизм". К удивлению моему, он сам на это
меня и навел. "Так и назови - так, - сказал. - Отчего не назвать, коли в том
правду сущую видишь. Все ныне и держится у нас на затылоглазии".
Такой ответ его подтолкнул меня выспросить то, что он знает о Татаровом
бугре. А также и о затылоглазом человеке, с коим свела его, бойца особого
отряда Красной армии в Гражданскую войну судьба-неволя. Думалось, что не
будь Татарова бугра, и не сведи провидение Коммуниста во Христе, старовера с
таким человеком, обладавшим затылочным зрением, не возникло бы и такого
определения нашей действительности, как "Затылоглазый демиургынизм".
О затылоглазом человеке, особом комиссаре Гражданской войны, Яков
Филиппович рассказывал только дедушке Данилу, Данюхе, как он его называл. И
какое-то неизреченное чутье, внутренний голос моего "я", подсказывал мне,
что и о моей жизни этим человеком было что-то вещано. Я - не случайно
Корина. А дому Кориных означено возродиться в новом предназначении
избранников. Значит, это сулено и мне. На такие мысли наводили меня разные
размышления, из которых возникало мысленное видение будущей жизни дома
Кориных. И ученики мои, вроде бы кем подсказанные их высказы, тоже укрепляли
меня в таких мыслях. Подводили к тому, что Татаров бугор - это место
Кориных. Слова "демиургын" и "затылоглазник" привычно слетали с их языка,
будто я сама им их подсказывала.
Девочку Полю, дочку доярки Зои. Мальчишки обзывали затылоглазницей,
считая ее ябедой. Больше за мать, не ладившую со своим начальством,
заведующим фермой. Поля не поддавалась и драчливо задиралась, отругивалась:
"Я не ябеда, никакая не затылоглазница, не как вы. Мы с мамой не ворюги, не
прислуживаем демиургынам". Эти слова Поли относились не к мальчишкам, ее
обижавшим, а к их отцам, к тем, кто чем-то распоряжался. В моем сознании
"затыолглазник" и "демиургын" слились воедино, как два конца веревочек.
противопоставлением был наш дом - род Кориных, охраняемый провидением для
дления жизни пахарей. И сами Корины, от которых никогда не исходило осудного
слова, в добре жили своей статью: как свет тьму, так и добро зло растворяем.
Высказы Поля Зоиной открыли мне более широкий смысл понятия
"Затылоглазый демиугынизм". Это то, чем олукавленны все мы. И я сама. И
такое уже не обороть увещевательным словом учителя или осстрастным
действом - наказанием за хулые высказы. Оно должно изжиться каждым в себе и