"Георгий Костылев. Крепкие орешки (про войну)" - читать интересную книгу автора

расчет, не попробовав предварительно уцелеть в этой свистопляске самому. В
противном случае мне до конца дней моих пришлось бы ходить небритым: я
просто не смог бы смотреть на себя в зеркало.
Дежурный наблюдатель, заряжающий Фазлиахметов, деловито постукивал из
автомата. Так же деловито, негромко, скупо постукивал весь батальон. И это
было гут, ибо беспорядочная пальба во что попало и во что ни попадя есть
симптом клинический, начало конца. Хлопцы еще только примеривались, нужно
было их слегка воодушевить. Ну-с, приступим!
Я в кресле наводчика, и шестикратный прицел скачком приближает дома,
кусты и беспорядочно брошенную дорожно-строительную технику. Страху нет,
один задор. Страх был до первого выстрела, страх придет после последнего.
Происходящее вокруг воспринимается совершенно отстраненно, разум словно
отодвинулся куда-то в глубь зрительного зала, с удобством устроившись на
галерке. А бурлящий водоворот боевого азарта громыхал вокруг меня на полных
оборотах, лязгая, как большегрузный состав; восторг и жажда убийства
смешались в адскую реактивную струю, и мы ревели на пару с автоматом - он
сквозь жерла стволов, я - сквозь оскаленные зубы.
Тут и там в прицельных линзах подрагивали белесые вспышки выстрелов.
Первую очередь я влепил в окно низкого кирпичного дома, что-то вроде
коровника с двускатной крышей. Спусковая педаль зенитной пушки, во избежание
случайных выстрелов, сделана тугой и с большим свободным ходом; но в этот
раз мне показалось, что я жал на нее целую минуту, прежде чем автомат
заговорил.
Взревев, как разъяренный дракон, пушка извергла в противника струю
взрывчатки и стали. Зенитный автомат, в отличие от пехотного оружия, не
строчит, не стучит и не хлопает - он именно ревет, ухо не в состоянии
уловить паузы между выстрелами при суммарной скорострельности двух стволов в
2400 выстрелов в минуту. Соответственно вся отправленная получателю доза
взрывается почти одновременно. Изо всех окон, дверей и щелей коровника
выбило струю пыли и каких-то лохмотьев, словно я расстреливал гигантский
мучной мешок. В считанные секунды я расколошматил фасад, смешав укрывшихся в
нем боевиков с битым кирпичом. Держу пари, такой подлянки правоверные не
ожидали.
Рывком перебрасываю стволы на 15-00 вправо. Автомат стал продолжением
моих нервов; нас не интересует бандитская шпана - мы играем по-крупному. В
двухстах пятидесяти метрах, за неровным пустырем, - длинный гараж-депо
дорожно-строительной автоколонны. И что-то солидное гвоздит по нас именно
оттуда, перекрывая гулким перестуком автоматно-пулеметную трескотню.
Вот он - мерцание крупной бледной вспышки, басовитый грохот
автоматического гранатомета. Мучачо засел в кирпичной надстройке на три
окна, видимо, бывшей диспетчерской гаража. Мы с Фазой едва успели сменить
коробки с лентами, когда артплощадка буквально заплясала под ногами,
рубероидный навес рвануло клочьями и что-то где-то куда-то посыпалось. Я
отметил это - не более...


Лирическое отступление 2

... В "избушке", на крыше которой мы устраивали корриду, находилась
пулеметная точка третьей роты, а за дощатой перегородкой - батарейная