"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

не лишили за это жизни через казнь.
И неизвестно: знает ли Софрон или нет, что она, его невеста, в покоях
епископа?
Она села у окна на скамейку, покрытую персидским ковром (подарок
царя). Прекрасное лицо ее неподвижно. Выражение глаз стало застывшим.
Вообще, у нее это давно, чуть не с детства: когда случается что-нибудь
тяжелое, печальное, - она сидит даже среди людей ничего не слыша и ничего
не видя, точно околдованная. Даже Питирим заметил. В эти минуты ее
одурманивала, приковывала к себе мысль о власти, о богатстве, о
первенстве... Жуткая мысль!
В архиерейских покоях особенная тишина, мухи жужжат, забравшись в
иконостас. В спальне чистота и запах благовонного курения. Постель
широкая, красного дуба; блестит черным атласом одеяло на лисьем меху. Под
ногами пышные ковры. Около постели черные кожаные ширмы с китайским
тиснением. В углу иконостас, а в нем в серебряных и золотых окладах -
иконы живоначальной троицы, Софии Премудрой, воздвижения креста и много
других. Сам епископ, поднявшись утром с постели, оправил лампады. На
большом черном круглом столе два глобуса - один небесный, другой земной.
Каждый день Питирим их осматривает и делает какие-то записи. Черные
гарнитуровые рясы, подпушенные голью, на малиновой тафте, развешаны по
стене в углу. Черный цвет - любимый цвет Питирима, даже кресла одеты в
черные шелковые чехлы. Сквозь открытую дверь видна соседняя комната. Иконы
скупо освещаются несколькими лампадами. В этой комнате сложена на столах и
на полках всякая соборная утварь: кресты, панагии, святая вода в вощанках,
чаши для мира и много странных свитков и столбцов. Зеленая муравленая печь
с изображениями херувимов. Из этой комнаты шел ладанный дух.
Елизавета поднялась и разбитой походкой, высокая, стройная, прошлась
по горнице. Остановилась перед зеркалом и взглянула на себя. Ее поразил
надетый на ней яркий шелковый сарафан, лиловая шелковая лента на голове -
так у отца не приходилось одеваться. Даже служанки у многих купцов-соседей
ходили в лучших одеждах, чем она. И невольно с улыбкой самодовольства
взглянула Елизавета на подаренные ей вчера Питиримом красные с золотом
сафьяновые черевички. На ее маленькой складной ноге они выглядели, как на
картинке, которую показывал ей Питирим (царица Екатерина в русском
боярском костюме). Прислал ее сам царь на память. Нет, на ее ноге лучше
сидят эти черевички, чем на царицыной, и сама она красивее царицы... А
если ее одеть по-царски, то... Об этом говорил и сам епископ.
Девушка потянулась, зевнула. Сегодня утром просила епископа доставить
ей пяльцы для вышивания. Слыла мастерицей по этой части. Без дела - тоска.
Скрипнула дверь. Вошел епископ. Не думая, что это он, Елизавета
испуганно отскочила в угол. Епископ положил на стол какие-то бумаги и
подошел к ней.
- Ты не бойся, - я не волк.
Она молча смотрела на него озадаченным взглядом.
- Тебя страшатся на посаде, а мне нечего бояться.
- Имею я свою мысль, от этого и страх у людей. Что мне нужно, достаю
я своей волей, - сказал епископ, - это пугает народ. Скудость и убожество
омерзительны, а люди никогда не спасут тебя от этого. Воевал я и за
двухперстие, позабыв, что на руке пять перстов, а пять сильнее двух... Я
обратился к церкви, ибо "всякое учение принимать досадно, а научась, на