"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

Елизавета покраснела.
- Ишь, как тебя любит епископ, - продолжала Степанида рассматривать
наряд Елизаветы. - Гляди-ка!
- Ну что ты! Не надо. Сглазишь.
- Не затем пришла... Я тебе добра желаю. - И после некоторого
раздумья спросила: - Ну а как же с Софроном?
Елизавета отвернулась, отошла к окну.
- Молюсь я о нем, - голосом, в котором звучало смирение и грусть,
ответила она.
- А если его освободят... пойдешь ли ты к нему?
Елизавета медлила.
- Ну чего же молчишь? Хочешь ли ты быть его женой?
- Нет.
Степанида тихо рассмеялась, встала и пытливо посмотрела в глаза
подруги.
- Разлюбила?
- Нет, - не задумываясь, ответила Елизавета. - Но, сама посуди, может
ли Софрон быть мужем, когда его епископ во всякое время кует в кандалы?
Сильнее епископа нет людей в нашем крае. Сам царь слушает его. Счастье не
в темницах, счастье в дворцах, в хоромах вельмож. В цепях, в гонениях
высыхают и слезы. Да и сам он не захочет меня.
Степанида, весело рассмеявшись, бросилась к Елизавете и крепко ее
обняла:
- Молодец... И я такая же. Нищих и убогих я очень-очень жалею, а не
могу их любить... Однако епископ не надежа. Он - чернец, монах... Он более
раб, чем мы все... То, что нам дозволено, ему не полагается...
Елизавета задумалась. Глаза ее стали печальными.
- Сердце не разбирает чинов.
- Но жизнь твоя с епископом недолговечна. Он - огонь. И ты сгоришь.
Сожжет он немало таких, как ты, и после тебя...
- После меня его не будет...
Лицо Елизаветы побледнело, глаза ее стали черными. Она крепко сжала
руку Степаниды.
- Я знаю, что скоро умру. Каждая девушка на посаде, которая любит,
проклята даже самою церковью и законами осуждена. Она должна быть рабою, а
я не хочу... Я отца не пожалела, не пожалею и епископа... Степанида, ты
моя подруга, ты знаешь мою жизнь, мы вместе с тобою горевали когда-то. Не
говори никому обо мне. Разговоры наши держи в тайне. Я не боюсь епископа,
как не боюсь и смерти. Я привыкла думать о ней... Отцовская кабала
постоянно толкала меня в петлю. Если бы не Питирим, я убила бы отца и
сама...
Степанида испуганно освободила свою руку из руки Елизаветы. Ее трясла
лихорадка. Ей стало страшно.
- Что ты! Бог с тобой! Надо жить! Умирать боюсь, - лепетала
Степанида. - Я люблю жить и не отказываюсь грешить.
- У нас нет жизни. Жизнь у них... Ну иди, а то кто-нибудь
подслушает...
Они обнялись, и Степанида опрометью выбежала из покоев епископа,
трясясь от непонятного ужаса. В келье епископа ей показалось холодно, как
в погребе.