"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу авторацарю строить на реке Волге в олонецких местах.
Глава керженских раскольников, диакон Александр, высокий бородач, с кроткими голубыми глазами, сам обратился к нему, к Денисову: не защитит ли воин церкви храбрый керженских братьев от архиерейского гнева? Не ответит ли он, "пользуясь своею зеломудростью и опытностью в науках", на архиерейские сто тридцать хитроумных вопросов? Задумался поморский гость. - Ответить, конечно, могу. Многие скорби, многие беды видел, борясь с церковными рачителями. Хитрословие питиримовской учености мне известно. Однако есть препятствие. - Какое? - удивился Александр. - Подумай, старче. Прилично ли нам с тобой защищать поповцев? Разные дороги у нас. Разные мысли. Я - беспоповец. А Питирим обращается к поповцам. Обсуждение происходило в большом, недавно отстроенном доме рыбака Исайи Петрова. Хозяин принял братцев по-праздничному. Расшитою скатертью стол обрядил. Окурил избу благовониями. Старый дед был Исайя, борода прошла по груди седою дорожкою, а глаза сверкали живые, молодые, и ловкости у Исайи было больше, чем даже у другого парня. "Лучший на свете рыбак". Уважал его народ, особенно беглый и крепостной люд. Как же такому человеку не вмешаться? Из-под седых пучков по-молодому сверкнули черные глаза. Разгладил старина бороду и вставил свое слово: - Водятся в реке разные рыбы: и головель, и окунь, и ерш, и язь, и плотва, и пескарь, и каждая свое перо имеет и цель, но щука их всех же и с кремлевским распорядителем: по бороде - святой апостол, а по зубам - старая щука. Не беда бы этой щуке и в вершу влезть, ежели к тому случай есть. Надо понимать: всем нам грозит она, щука, всем без изъятия; кабала помещичья да кабала архиерейская так и ходят по пятам за всеми нами. Инако тут не изречешь. Улыбка пробежала по его лицу. Пуще прежнего призадумались старцы. Александр, действительно, был диаконовец, или, как его называли, "кадильщик". Сам он и основал эту секту. Попов не признавал, - только диаконов. "Буде! Побарствовали!" Александр поднял бунт против попов, отстаивал "второй чин": "последние будут первыми". Кланялся он и новым иконам, равно как и иконам старого письма; безразлично, и даже не отвергал четырехконечного креста. А рядом теперь сидели за одним столом раскольничьи попы и "восьмиконечники". Сам Исайя, хозяин дома, был ярый поповец и даже недавно в споре лютом бороду чуть не выдрал одному диаконовцу, Демиду Охлопкову. Были тут еще люди и других толков: онуфриевцы, сафонтьевцы и арсентьевцы, были и простые миряне. Но вышло так, что Александр, после долгого раздумья, заявил: - Дядя Исайя прав... Щука - она такая. А его помощник и первый советчик, маленький, юркий, с раскосыми глазами, старец Варсонофий, и вовсе выпалил: - Какая там щука?! Не щука, а самая рыба-кит! Всех проглотит! Весь Керженец! Всех без разбора сожрет! Многих затрясло от страха. А баба соседняя, деревенская, тайком нырнувшая в избу, любопытства ради, вдруг заголосила тонким, щенячьим |
|
|