"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

- Как народ мне может доставить благополучие, - сказал он медленно, в
раздумье, - когда сам народ того лишается, будучи сам себе несогласен и на
всяк час переменчив? И знай, Степан, раскольники каждодневно во всех
городах и весях передаются православию, и насчитывается тех обращенцев
ныне до двух сот тысяч человек. И мне сердце подсказало перейти в
православие.
- Ой, ой, како прельстился!.. - перебил его, взвизгнув, Василий
Пчелка. - Вот и они прельщаются обещаниями и думают чины и милости
заслужить, а иные страха ради, боясь пыток и казни.
Затем он вытянулся во весь рост и, сдвинув брови, сердито произнес:
- Неправедно страждем мы за древлее благочестие, гонение терпим и
казни приемлем, а ты не хощешь послушать нашего оправдания и доводов. Наши
слова, - сам ты это знаешь, - от божественного писания, от нужды и
нелицеприятства, а вы осуждаете нас в ссылки, во узы, в темницы и на
смерть... И многое множество от земного несправедливого правления
обращенцев мыслию своею, с нами, в лесах, а не с златоризыми палачами.
Прельстился ты, прельстился... Душу диаволу продал. Не верю я тебе!
Жестом руки прервал Питирим Пчелку:
- Моя кровать не украшена золотом и слоновою костию, но в моей
скромности я довольствуюсь преданной царю любовью. Она роскошнее всякого
богатства и почестей. И ты, мой старый друг, знаешь то. Я все отдавал тебе
и товарищам. И ныне я не скуп на сердце. Идем в мои покои, я накормлю тебя
и одарю деньгами. У меня найдешь песни и слова, что облегчить могут тоску
и недуг твой. Нравоучением хочу я исправить пороки, а жизнь коротка и
твоя, и моя, и тех, кто в лесах...
Епископ взял за руку Василия, но тот в ужасе отскочил:
- Прочь, лицемер! Любовь твоя известна... Отравить меня хощешь. Поди,
не забыл ты, старче, как грабят на больших дорогах... От меня-то не
утаишься... И сердце твое я знаю. Не щадило оно ни женщин, ни детей...
Злохитренный предатель, седьмиглавый змий! Проклинал царя, смерти ему
желал, а ныне в слуги к нему утек? Но подожди! Гроза собирается над
вами... Скоро! Скоро! Народ истомился, народ ждет своего часа...
- Замолчи! - взмахнул Питирим посохом. - Каждого нашего суперника я
положу в огонь!..
- Клади! - отчаянно молвил тот, пятясь к двери, и вдруг плюнул в
епископа, рванув дверь молниеносно, исчез из кельи.
Питирим поспешил за ним, но его и след простыл. А идти в приказ к
дьякам не хотелось. Епископ вернулся в свои покои и, задумавшись, сел за
стол. На золоченой тарелке лежали "вынутые" просфоры. Рядом - книга,
которую незадолго до прихода Василия Пчелки читал епископ. На обложке:
"Артаксеркс, драма на музыке, действующая в Зимнем доме. С.-Петербург.
1718 года".
Машинально Питирим раскрыл книгу и в раздумье застыл над ней.
Воспоминания хлынули, как из разбитой чаши вино, - густые, терпкие,
пьянящие.
"Степан Микулин!"
Безумная молодость, отвага, презрение к смерти, неистовство в разгуле
и наслаждениях, простор южных степей, дебри Стародубья на польской
границе, где в то время под предводительством разудалого пана Халецкого
бушевали шайки бродяг, недовольных царем. Там Питирим познал всю горечь