"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

XV

У Макарья в ложкарном шатре сидел поп-расстрига, беглый отец Карп, и
говорил окружавшим его "ворам"*:
- Все мы лукавыми ныне стали. Тот поп, кой за бога, за веру - тот в
леса убег, а кои совести изменили - те службы отправляют, мзду и хвалу от
царя имут, и народ обманывают, оплетают бога и всех... И живут в
довольстве, а измышленные Петром молитвы за престолом глаголят, воздев очи
горе... Ныне церковь в оковах... А я не хочу, гордость имею, вот и прошу
вас взять меня с собой странствовать.
_______________
* Слово "ваоар" применялось в ту пору и ко всем
антигосударственным элементам, в основном - к беглым крестьянам.

Почесали "воры" затылки: мудреная штука! На Макарье колокол стукнул.
Над Волгой потекло звонкое серебро. Сильно парило на воле - косички у попа
слиплись, на красном носу повисли капли. Батька смотрел заискивающе, ждал.
Первым со вздохом отозвался "чебоксарский вор" Антошка Истомин.
Говорил он задумчиво, не торопясь.
- Нам бы атамана теперь... а попов в нашей жизни как на собаке
блох... Был у нас Никита Монах, вроде тебя, хороший был, чудной, - утопили
мы его. Много молился, ныл, расстраивал... Может и ты такой?
Мордвин Тюней Сюндяев, вдумчивый, желтолицый, с косыми глазами
толстяк, грустно покачал головой:
- Много же из-за бога народа погибло!
Он достал рожок с табаком, дал понюхать попу. Тот отвернулся. Тогда
все, сговорившись, сорвались с места и, красные, злые от обиды, с силой
ткнули попа носом в табак.
- Нюхай!
Поп запищал, расчихался, разбрызгался. От разбойничьего хохота
поколебались полотна шатра.
После этого опять заговорил Антошка Истомин. Его слушали с уважением
и внимательно, ибо силы ни у кого такой не было, как у него.
- Попов я не люблю - грабили много, больше всех воров на свете, а
убивали их мало, и убивали их не воеводы, не цари, а по большей части
православные же хрисьяне. А нас, несчастных, ворующих по чести, без
прикрытия, в кандалы суют и в тюрьмы кладут, пытают. По закону-то божьему
надо бы и этого попика приглушить, чтобы не смердил, но... рожа его не
опасная. Черт с ним! А дабы чин соблюсти посвящения в "воры", прикажем ему
зарезать человека духовного звания...
С попом сделалось дурно. Упал ничком на пол и не дышит. Антошка
Истомин поднял его, взял, как ребенка, на руки, вынес из шалаша и положил
наземь.
Мимо шмыгнул чернец, побежал без оглядки. Две бабы-молочницы, схватив
глиняные жбаны, озабоченно заторопились к набережной. Истомин посмотрел в
лицо попа и перекрестил его.
- Аз говорю тебе - встань и ходи. Теперь мы видим твою честность,
старче. Для нас подходящ еси. В терпении своем стяжал мзду свою, -
нараспев протянул Истомин, - отринь от себя скорби и обиды, воровским
венцом главу твою венчаем... Радуйся, иноче ненасытный, приспе час твоего