"Валентин Костылев. Питирим (Роман, Человек и боги - 1) [И]" - читать интересную книгу автора

словно хмельная от знойных утех русалка. Ей надо с томной улыбкой качаться
на волнах, подобно раскинувшему по воде лепестки водяному цветку,
беспечному над страшной пучиной.
Степанида хорошо знает цену жизни. Она любит и небо, и людей, и
наряды. Она смелая и любопытная... И немудрено, что угрюмые чернорясные
аскеты Духова монастыря, шевеля усами, сползают, как черные тараканы, по
обрыву вниз, чтобы, укрывшись за широкими кустами, тайно полюбоваться на
нижегородскую Вирсавию*, на эту чудесную рыбину во плоти человеческой.
"Прости, господи, не легко в рясе жить на белом свете", - вздыхают аскеты
сокрушаются, а не уходят...
______________
* Библейская красавица, которой увлекся царь Давид.

Степанида на днях, придя от Нестерова, объявила, что она никакому
богу теперь не молится, потому что царь, назвавший себя императором, бога
в тюрьму засадил и над ним насмехается, а бог ничего не может сделать
царю. Какой же он после этого бог! Царь помыкает им, как холопом.
- Откуда ты знаешь? - спросил изумленный ее словами Филька. Она
загадочно рассмеялась, а ничего не ответила.
"Ой, портит обер-ландрихтер девку!" Уже давно подмечает Филя, что
стала она опадать в вере, оголяться перед ним начала без стыда, не как
прежде, - даже первая его вводила в соблазн под праздники. А разве
устоишь?
"Подальше бы от Фени и греха было бы помене. Да как? Не выходит
что-то", - застыдившись самого себя, подумал он.
Размышляя теперь обо всем этом, Филька Рыхлый торопливо шел к домику
Степаниды в Печеры. Сердце его замирало от нетерпения. Волновался вдвойне:
и Степаниду-то хотелось видеть, и дело-то очень важное было до нее.
Сегодня все должно решиться. Довольно надеяться на Нестерова. Ну его ко
всем дьяволам! Осел он битый, чтобы ему пусто было!
В кармане у Фильки железные крючки. Эти крючки выковал он сегодня,
под боком у кремля, тайно ото всех. "Двуперстие двуперстием, а зевать не
след... Надо действовать", - твердо решил он, с замиранием сердца стукнув
в окошко. "А вдруг дома нет?" Дверь отворилась. Шмыгнул в хижину.
Степанида встретила в расшитом гладью многоцветном сарафане. Никогда ранее
Филька не видывал его. Уперлась руками в бедра, встала на дороге -
розовая, большая, сильная. Ясно, что мысленно сама собой любуется. Раньше
этого не бывало. Ой, ой, Степанида!
- Чего ты такая нарядная?
- Задарил меня боярин Стефан. Не как ты!
Лучше бы не говорила, не растравляла Филькино сердце. Вынул из-за
пазухи два железных крючка Филька и положил их на стол, деловито сказав:
- Любые вериги этими крючками откроешь...
Степанида быстро подошла к окну, закрыла его занавеской. Улыбка
слетела с ее лица. Озабоченно стала рассматривать диковинные крючки. Он
объяснил, что и как делать ими.
На улице ошалело горланили петухи. Может быть, солнце задорило птицу?
Пускай. Не опасно. Не раскрыть ей замыслов Фильки, не понять ей того
волнения, того великого гнева и тех соблазнительных надежд, у которых
теперь он в плену.