"Кэйт Коджа, Барри Н.Мальзберг. Дань обычаю " - читать интересную книгу автора

моряки, все бравые матросики пришли сплавать в ее темном, красном,
внутреннем море: отдать швартовы! И поднять якоря, и ушел уже флот. Но
ненадолго. Надзирая за городом, пригвожденная оргазменным пульсом и
хрюканьем, шлюха в то болезненно темнеющее лето чувствовала весь груз
коллизий, всю силу извержений, каждый член, каждую струйку, каждую пару
волосатых шагреневых яиц, проходивших в совершенной последовательности,
вновь вбирала их в себя как предпосылку того, что навсегда отпустит все это.
Крохотная, хрупкая жизнь, жизнь - будто кошка на улице, жизнь - дарованная,
а потом выдернутая из-под нее и сброшенная со ступеней сотен хуев. И с этой
хуевой лестницы открывается вид на ее столь неубедительные перспективы: в
смешавшихся запахах спермы и пота и вони денег, в слабом сухом вскрике ее
прибитого кота, в собственных ее беспомощных и сухих рыданиях, в рыданиях ее
тридцать седьмого года, тридцать восьмого года, рыданиях знания,
приобретенного и утраченного, шлюха чувствовала, что идет к какому-то новому
видению, обновленному мирозданию, доступному лишь грядущим еще глазам.
Но в другие времена - времена, когда Гром уходил в город, унося с собой
и ее, своего воображаемого спутника и пассажира, - времена, когда ее
опаленное тело лежало на простыне, не в силах ни проснуться, ни уснуть, ни
прийти, ни уйти, лежало, скорчившись, как все мужики, в вопросительный знак
бытия, - в такие времена шлюха сознавала, что она не знает и не узнает
совершенно ничего, что она и ее кот - лишь две стороны одного окаменелого
свидетельства, проводники и вместилища для последствий, каких им не понять,
но на какие возможно лишь отзываться, как отзывается рот на сосок, на вкус
мяса, на тягу вдоха, отвечать в рабстве инстинкта, которое, как арии в стиле
Чэн-Стокса ["Чэн-Стокс" или "дыхание Чэн-Стокса" - медицинский термин,
обозначающий аномальный тип дыхания, наблюдаемый в основном у коматозных
пациентов и характеризующийся краткими перемежающимися периодами глубокого и
неглубокого прерывистого дыхания. - Примеч. пер.], мужиков лишь уводят все
дальше во тьму, все дальше от места, известного как свет.
Раньше - случалось - они с Громом выходили на охоту вместе, кошачий мех
и кроличий, четыре ноги и две, двигались быстро по улицам, иногда
заскакивали в бар, иногда находили добычу прямо на улицах - под дождем,
среди гор бесконечного мусора, в зное и в засушливой тени. По большей части
мужики даже не замечали кота, пока все не было улажено, предварительные
переговоры завершены, со слащавым дерьмом к чертям покончено. И только
тогда, где-нибудь по пути в квартиру или на лестнице, они задавали свои
вопросы: "Твоя кошка, дамочка?"; "Кошка тоже входит в услуги?" Иногда
мужикам было плевать, иногда - так даже нравилось, что кот идет с ними, одни
отпускали глупые шуточки насчет заплатить сверх, насчет "дважды киска", а
другие мрачнели и вообще отказывались идти с ней. Но - при любом раскладе -
почти все робели во время траха, когда становилось ясно, что, оплачен он или
нет, кот - неотъемлемая часть сделки и покинет комнату только вместе со
шлюхой. Кое-кто делал вид, что на них это не действует, но никто - шлюха
видела, знала, чувствовала, наслаждалась, - никто не оставался безразличным,
и когда она работала - на спинке или на коленках - при Громе, это на его
взгляд она реагировала, не на рты и пальцы, не на мясистые удары во чрево,
но на холодный, суровый и нейтральный взгляд кота, оглядывающего
происходящее будто с какого-то возвышенного, священного места.
Однажды, лишь однажды кот активно вмешался в ее труд, прыгнул, как на
добычу, на плечи мужику, который трудился и ухал, доводя себя до оргазма, -