"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

- Без немцев быстро уберем. Все навалимся и...
- Кабы так.
О дожде Мотаиха без значения сказала, но если бы он случился да еще
гроза хорошая грянула, не быть бы беде, которую не ждала ни одна живая душа.
Разговор о будущей уборке Гришка слушать не стал. О вспашке, севе,
сенокосе и других колхозных работах он наслушался вдоволь. Перед каждой
такой кампанией и колхозные собрания проводили, и бригадные, и дома без
конца воду в ступе толкли. Умолкали, когда в поле выходили и разговаривать
становилось некогда.
Мальчишка тихонечко поднялся и пошел в деревню, чтобы получше
рассмотреть, а если удастся, и пощупать пушки и пулеметы, новенькие винтовки
с кинжальными, как у немцев, штыками. И не один он таким догадливым
оказался. Чуть не вся мелюзга на улице толклась, его сверстники Петька и
Колька Павловы, Вовка Сорокин, Кирюха Хренов, Ванька Федотов, еще кто-то.
Гришка пристал было к ним, но задержался у "максима", в который, как в
самовар, красноармеец заливал воду. Гришка хотел ему помочь - поддержать
что, за водой сбегать, но не успел и рта раскрыть - послышался рев немецких
бомбардировщиков. Красноармеец выругался и потащил пулемет во двор
ближайшего дома - испугался, видать, - а он, Гришка, этих самолетов уже
насмотрелся: каждый день, и не по одному разу, они пролетали над деревней.
Эти тоже куда-то летят. Ну и пусть себе. Даже многократно повторенная
команда "воздух!" не встревожила мальчишку. Он почувствовал опасность, когда
самолеты образовали круг. Оглянулся - на улице ни души, все куда-то убежали,
попрятались. На месте оставались только пушки, машины и повозки. Гришка
припустил в овраг, но, застигнутый летящей к земле смертью в виде
капелек-бомб нацеленного прямо на него бомбардировщика, спрыгнул в первый
попавшийся на пути окоп, в котором тряслась от страха бабка Савиха.
С оглушительным громом разорвались первые бомбы. Воздух стал тугим и
жарким. Задрожала и стала уходить из-под распластанного на ней тела земля.
Рука ухватилась за какую-то ручку. Открыл глаза - самовар зачем-то притащила
в окоп Савиха. "Он круглый и гладкий. Если прилетит осколок, то скользнет по
крутому боку и не пробьет", - подумал мальчишка и прикрыл голову самоваром.
Перегруженные бомбардировщики надсадно гудели в вышине, по одному с
оглушительным ревом бросались вниз, включали нестерпимо воющие сирены, и все
это - гул, рев, вой - перекрывали разрывы бомб. Они рвались одна за другой
почти без перерывов. Вдавливаясь в землю, едва не умирая от страха, Гришка
ждал, что какая-то бомба попадет в окоп, убьет, разорвет на мелкие кусочки и
его и Савиху. Надо было убегать в овраг, но как заставить себя подняться,
выскочить из окопа и оказаться один на один с самолетами и бомбами?
Откуда-то занялся ветер. Растущая рядом ива трепетно клонилась вниз,
будто тоже искала спасения в окопе.
Приближалась новая серия взрывов. Последняя бомба рванула где-то совсем
близко, оглушила, по спине забарабанили комья земли. "Прилетит большой ком -
и он убить может! - пронеслось в голове. Тихо стало. - Улетели? Нет -
гудят". Мужские голоса раздались над окопом. Гришка поднял голову - двое
красноармейцев спускали в окоп третьего, раненного в ногу. У одного была
перевязана рука, у второго отбит нос. Кровь лилась ручьем, боец собирал ее
ладонью, смахивал на дно окопа, а руку обтирал о траву. Помогая перевязывать
ногу товарищу, он костерил немцев больше всех. Смотреть на все это было так
страшно, что Гришка забыл и про бомбы, которые начали снова рваться после