"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

плач! Маленькие настоящий цирк устроили, на головах готовы ходить, а
взрослые лишь посмеивались - свобода пришла, пусть побесятся. Лица у всех
светлыми стали, беспечальными. Мать обвела собравшихся вокруг нее людей
совсем счастливыми глазами:
- Кур постреляли, поросенка увели, а свинья и корова остались. Проживем
как-нибудь зиму, а летом война проклятая, поди, и кончится.
- Ты же колоть Зинку собиралась, - напомнила ей вездесущая Мотаиха.
- Мало ли что я раньше хотела. Теперь-то зачем? Ветеринары снова
появятся, вылечат.

3. Бомбежка

И другие так думали, но кто знает, какой бой случится и какие дома
после него уцелеют? Засуетилась деревня. Все самое ценное и необходимое люди
потащили в овраг: зимние вещи, запасы пищи. Угомонились под утро, когда в
домах одни кровати да столы остались А красноармейцы пришли в Валышево без
единого выстрела. Вначале их было немного, но скоро Валышево заполнили
машины, пушки, повозки. Бойцы стали маскировать технику, окапываться. Одну
машину загнали в Алешкино гумно, которое стояло за дальним от Гришкиного
дома концом деревни. Колхозники, пока еще налегке, тоже поспешили к домам,
чтобы и с бойцами поговорить, и жилье свое поберечь, но командиры сказали
председателю, чтобы уводил людей в овраг.
Дед Никифор похмыкал, но возражать не посмел За него это сделали
женщины. Им все равно, с кем разговаривать, с большим командиром или с
рядовым бойцом. Мать Гришки вперед председателя заступила и начала:
- Пока немцев нет, вперед бы идти, а вы отдых устроили. Окопы? Одного
красноармейца оставьте показать, где рыть надо, - мы вам этих окопов, сколь
надо, накопаем.
Ее поддержала мать Ваньки Федотова:
- Вы бой подальше от нас начинайте, на полюшке, где домов нет.
- Ай правда, - подала плачущий голос бабка Мотаиха, - почто вы тут в
землю зарываетесь? Мы и так от германцев пострадали: курей у нас перебили,
свиней угнали.
О самом больном напомнила Мотаиха, и сразу такой шум-бор разгорелся,
что хоть убегай, хоть уши затыкай, - все о своих бедах заговорили, и каждая
другую перекричать старалась. Дед Никифор стоял в сторонке, посмеивался в
усы, бороду свою довольно разглаживал, но когда почувствовал, что женщины в
залпе лишнее наговорить могут и как бы им за это отвечать не пришлось,
гаркнул:
- Хватит, бабы! Не на собрании. Военные лучше знают, где им
останавливаться и как воевать. Хватит, я вам сказал!
Он произнес это таким тоном, каким до оккупации разговаривал. Женщины
вспомнили, что пришла свобода, им не кто-нибудь, а сам председатель команду
подает, теперь с ним не поспоришь, и вернулись в овраг, а там другие думы
захватили. Мотаиха на них навела, когда в кружок уселись. Молчала, молчала,
подремывала вроде, потом подняла голову, посмотрела на небо светлыми, еще не
затуманенными глазами и изрекла:
- Дождичка бы седни, а небо синенькое да чистенькое, и кости не
болят, - прошамкала беззубым ртом и добавила: - Вовремя освободили - через
недельку хлеба можно жать, если раньше не подойдут.