"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

мокрую тряпку, отозвалась наконец мать. - Отпустили ее, что ли?
- Не знаю... Сбежала, наверно, - ответил, он и добавил: - Не веришь,
так иди посмотри, а не обзывайся.
Мать всплеснула руками:
- У, гаденыш! Слова ему сказать нельзя!
Принесенная Гришкой новость ошеломила. Все, кто услышал о случившемся,
перегоняя друг друга, побежали домой с надеждой, что и их свиньи на месте.
Не могла же одна Зинка убежать, видно, что-то случилось у фашистов, бросили
они животных в пути, не до них стало Не сбылось. Одной Зинке удалось
каким-то чудом убежать и найти дорогу домой.
- Вот же разумная скотина какая! - удивлялась мать. - Но не вылечить ее
нам, забивать придется, а, Гришка?
- Сразу и забивать! Я ее подниму.
- Тоже мне ветеринар нашелся!
Он стоял на своем, и мать после долгого спора согласилась, однако через
три дня пошла в Ивановское, где жил знакомый бойщик. Вернулась скоро, вся
запаренная, будто кто гнался за ней:
- Ой, люди добрые, чего я натерпелась, чего натерпелась! Считайте, на
том свете побывала! Только, значит, из оврага поднялась и пошла кустами,
человек вдруг, как из преисподней, передо мной появился. Одежа на нем ни на
что не похожая, зеленая какая-то и вся в пятнах. Чисто водяной из болота! На
голове к чему-то мешок повязан, в руках ружье, короткое вот такое, а ствол с
пятак толщиной, если не больше. Глянула я на него, и душа в пятки ускакала.
А он по-русски: "Здравствуйте! Куда путь держите и зачем?".
Мать перевела дыхание, заправила под платок выбившуюся прядь мокрых
волос и снова зачастила:
- Я не знаю, что и отвечать, по сторонам зыркаю, а там такие же, как
этот, пятнистые. Ну, думаю, в окружение попала и что теперь будет? А этот,
что дорогу загородил, говорит: "Вы не бойтесь, мамаша. Мы свои" Брешет как
сивый мерин и улыбается. И такое меня тут зло взяло! Какие же, говорю, вы
свои, коли одежа на вас иностранная? За дурочку меня принимаете? Они
засмеялись: "Вот дает бабка! Да свои мы, свои, разведчики в маскировочных
костюмах".
Оглядела я этих разведчиков еще раз - лица вроде бы наши. Смотрят на
меня по-хорошему. Улыбаются. Попросила для верности других хоть что-то
сказать по-русски, и - вот, бабы, штука какая - на своих ведь я напоролась!
Расспросили они меня о немцах, как ведут себя, часто ли наезжают, и говорят:
"Завтра освободим ваше Валышево, но вы поберегитесь, когда бой начнется". Я
им: "Какой бой? Какой бой, когда у нас ни одного немца нет?". Они говорят:
"Придут. Не отдадут же они вашу деревню за просто так". Ну и шут с ними,
пусть воюют. Главное-то в другом - кончилось немецкое время! Некому теперь
будет кур убивать, месяца паразиты не продержались - ни дна бы им, ни
покрышки!..
Все это мать выговорила без перерыва, на одном дыхании и с такой
убежденностью, что не поверить ей было невозможно, однако весть была такой
неожиданной, что столпившиеся вокруг матери люди пришли в себя не сразу. В
последние дни бои стали слышнее, но шли они еще где-то далеко, и потому не
верилось, что разведчики ходят совсем рядом и освобождение наступит завтра.
Однако Гришкина мать никогда во вранье замечена не была и шутить не умела.
Тогда что же? Все верно! Завтра свои придут? Что тут началось! И смех и