"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

Не скажи Ванька "слабо", он бы остался, но раз так.. По оврагу шел
бодро, а поднялся наверх - и шаг замедлил, даже постоял и поразглядывал
улицу, будто шел не в свой, а в чужой дом. Пугали черные глазницы окон,
полная темнота в деревне и во всей округе. И тишина. В доме всегда были
маленькие. Они кричали и плакали по ночам, слышалось дыхание спящих,
кто-нибудь ворочался, всхлипывал во сне, выходил во двор. Гришка никогда не
думал, как все это важно и необходимо для душевного спокойствия. Сознание,
что он один в доме, во всей деревне, угнетало, все чудилось, будто кто-то
таится неподалеку, дышит, что-то замышляет против него.
Гришка то выглядывал в окна, то шел в сени - проверить, хорошо ли
закрыты двери. Постояв там, возвращался и снова долго не сводил глаз с
пустой улицы. Половицы почему-то громко скрипели даже тогда, когда он шел на
цыпочках, даже когда не двигался. Подмывало убежать в овраг, но не хотел
показывать себя трусом. Нет, он останется здесь до утра, и будь что будет!
Вспомнил о топоре в сенях, сходил за ним, засунул старый, зазубренный колун
под подушку, обхватил гладкое, отполированное руками отца топорище и затих.
Два года назад Гришка с ребятами переплыл на другой берег Полисти, а
сестренка Нина осталась на своем, деревенском, где было совсем неглубоко. Он
не боялся за нее, загорал с друзьями, валяясь на траве, и вдруг услышал
испуганный крик девчонок: "Гришка! Гришка! Нинка утонула!" Бросился в воду,
переплыл реку, осмотрелся - Нины не было. "Вот тут она утонула! Вот тут!" -
показывали то на одно место, то на другое подружки Нины. Стал нырять. Нашел,
вытащил на берег, даже искусственное дыхание сделал. Жива осталась
сестренка, слышать только плохо стала. После этого ему долго снился один и
тот же сон: снова тонула Нина, он нырял за ней и не находил, нырял снова,
захлебывался, тонул сам.
В эту ночь сон приснился еще страшнее. Не Пушкариху, а его загнали
фашисты под крыльцо. Он раза в два меньше Марии, и вначале, не доставая его,
палка тыкалась впустую, потом вытянулась, нащупала голову и прижала к стене.
Он стал ее отталкивать. Фашисты дернули палку на себя - десятки заноз
впились в ладони. "Не бунтуй - хуже будет!" - кричали фашисты на русском
языке и хохотали. Палка, пошарив, уперлась в висок и стала давить, давить.
"Проткнут голову, проткнут!" - мелькнула страшная мысль, и он проснулся.
Сердце билось короткими перепуганными толчками, висок упирался во
что-то твердое. Пощупал - обух топора. Догадался, что подушку во сне
столкнул на пол. "Во распсихопатился!" - ругнулся мальчишка, с трудом
приходя в себя.
На дворе занимался новый день, но было еще темно. Лезть за подушкой не
хотелось. Он подтянул под голову рукав кожушка, чтобы поспать еще, и уже
засыпал, как со двора донеслись какие-то непонятные звуки. Там не то стонал
кто-то, не то ругался. Прислушался. Показалось, что непонятные звуки
походили на то, как уркала свинья Зинка. Гришка протер глаза - не спит. Еще
послушал, схватил топор и пошел во двор. Там снова пришлось протереть
глаза - Зинка лежала на своем месте. Увидев хозяина, повернула к нему
голову, но не поднялась - ноги свиньи были разбиты в кровь.
В овраг парнишка летел быстрее пули. Мать застал на ногах. Она стирала
белье. Ей помогала старшая сестра, светловолосая, тоненькая Настя.
- Мамка, наша Зинка вернулась! - выпалил Гришка.
Мать и Настя недоверчиво уставились на него.
- Что мелешь, пустобрех окаянный, прости меня, господи? - роняя в таз