"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

было домой двигать, да захотелось по лесу пройтись, посмотреть, не
завалялось ли там еще что нужное.
Кустами в редкий горелик вышел, по нему к дороге, которую называли
Копанной. Ничего не нашел. Солнце показывало, что пора домой возвращаться,
Гришка и направился к деревне, но не по дороге, а с левой ее стороны. Уже
недалеко Валышево, уже, потеряв всякую надежду найти что-нибудь, перестал
поглядывать по сторонам, как на небольшом бугре из камней, давно заросшем
травой и даже маленькими сосенками, увидел пулемет "максим"! В щите зияла
дыра, лента наполовину расстреляна. Видно, ранили пулеметчика, кто-то увел
или утащил его, а на "максим" сил не хватило. В несколько прыжков мальчишка
подскочил к пулемету, лег за него, взялся за ручки - и та-та-та по фашистам,
по всем фашистам на земле. Повалились они один за другим, заорали, корчась
от боли, а те, которые были убиты, падали молча и не шевелились.
- Вот так вам! Вот так! - кричал мальчишка и все строчил и строчил из
пулемета, яростно прищуривая левый глаз.
Ствол пулемета легко поворачивался из стороны в сторону, как в
"Чапаеве" у Анки, когда она стреляла по каппелевцам, но фашистов впереди не
было, и пулемет строчил лишь в воображении его счастливого обладателя -
Гришка не знал, на что надо нажимать, чтобы привести механизм в действие.
Стал искать спусковой крючок, все оглядел - ничего похожего. Может, нужно
ручки сжимать? Нет, укреплены намертво. Прицел складывался и раскладывался,
еще какие-то железки шевелились, однако пулемет не стрелял. Отодвинулся от
него подальше - так, говорила учительница, надо картины рассматривать, чтобы
все охватить глазом и понять, - нет спускового крючка!
Раздосадованный, отвернулся, стал думать. У винтовок и пистолетов
крючок прикрыт скобой, чтобы за что не надо не цеплялся, для предохранения,
словом. И здесь скоба где-то должна быть. Стоп! Стоп! Стоп! Стреляя из
пулемета, Анка держалась за ручки! Не упрятаны ли в них какие-нибудь кнопки?
Хм, ручки почти такие, какие к дверям прибивают, а кнопок нет. Выше ручек
какая-то рогулина торчит. Потянул на себя - пустой номер. Со злости стукнул
по ней ладонью - "максим" дал короткую очередь. Олух небесный! Анка за ручки
держалась, чтобы ствол, куда нужно, направлять, а большими пальцами в это
время на рогульку надавливала. Ухватил ручки, ствол задрал в небо - вдруг
понесет кого-нибудь по дороге - и нажал. Пулемет ожил, через его тело, как
живая, побежала лента.
- Ура! - закричал мальчишка. - Ура-а!
И кричал до тех пор, пока не кончились патроны, и в наступившей тишине
не услышал встречные винтовочные выстрелы и автоматные очереди. Выглянул
из-за щитка на дорогу - от нее, стреляя на ходу, к пулемету бежали фашисты!
Как они здесь-то оказались - никогда по Копанной дороге не ходили.
Не раздумывая и секунды, сработал пятками назад, а сообразив, что бугор
защитит от пуль, вскочил и дал стрекача. Бежал, не разбирая дороги, сначала
гореликом, потом сосняком, пока не почувствовал, что задыхается. Передохнув,
пошел дальше, в самый бурелом, потом еще дальше, между двух болот. На другой
их стороне упал и стал ждать, когда успокоится сердце и придет дыхание.
Лежал долго, слушал пение птиц и шелест листьев над головой. Радовался,
что так просто ушел от фашистов, и еще больше тому, что удирал от них без
страха, будто заранее знал, что сумеет уйти, не подшибет его даже случайная
фашистская пуля. Зла в душе тоже хватало: заметил бы немцев пораньше - не в
воздух разрядил бы ленту. И пулемет было до слез жалко. Он закопал бы его