"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

приехала неизвестно откуда, и немцы ее признали, - но за помол надо платить,
а чем? Пришлось снова на пожарищах рыться, чтобы выброшенные за
ненадобностью жернова разыскать и пустить в дело. Работа нехитрая. У
верхнего жернова дырка есть. В нее зерно засыпаешь и ручкой крутишь верхний
жернов. Зерно между двумя кругами перетирается, и получается мука. Раньше ее
еще через сито просеивали, сейчас не до этого. Без мельницы обходились. И
без спичек: огонек постоянно держали в печи, горячие угольки, или шли за
ними к соседям. Лампы в овраг перед бомбежкой принести не догадались, и они
все сгорели, да и зачем лампы, если нет керосина. Лучину, как в старину,
жгли. "Моя мама рассказывала, что раньше все по вечерам при лучине
сидели", - обмолвилась как-то мать. Она не жаловалась, просто удивлялась
пришедшим в голову мыслям. Жаловаться в семье не умели, а вот радоваться...
Когда их многодетной семье выделили на сходе для жилья водогрейку, девчонки,
как мальчишки, борьбу устроили, Миша часа два "ура" кричал и выплясывал
что-то, даже мать ожила, глаза у нее стали теплыми и блестящими. Да и было
от чего прийти в такой восторг: водогрейка что дом настоящий - и окно в ней
есть, и печь кирпичная, под ногами пол деревянный. Темновато в ней, стелы
копотью покрыты, печку кто-то полуразвалил, но стены поскоблить и вымыть
можно, печь поправить, все можно сделать, если дружно взяться.
Снова разные дела подхватили мальчишку, однако в лес он не забывал
заглядывать - там еще много всякого добра валялось. Однажды с Вовкой
Сорокиным, с Петькой и Колькой Павловыми в дальнем соснячке на ЗИС-5
наткнулись. Красноармейцы думали уйти от немцев по лесной дороге, от деревни
уже порядочно уехали и чуть не влетели в болото. Объездную дорогу искать им,
видно, было некогда, и они бросили машину вместе с находящимися в кузове
винтовками и патронами. Гришка наскоро протер затвор, вставил обойму в
магазин и выстрелил. В желании поскорее нажать на спусковой крючок приклад
прижал плохо и еле устоял на ногах от сильной отдачи в плечо. Передернул
затвор, прицелился в тот же сучок, в который не попал первый раз, но над
лесом показалась стая "юнкерсов", и парнишку будто обожгло: вспомнил, как
они бросались на деревню, нацеливаясь носами на дома, как сыпались из них и
рвались бомбы, с каким гулом и треском горела деревня, весь тот страшный
день вспомнил, пристроил винтовку для устойчивости на сучок и, не обращая
внимания на протесты друзей, - по крыльям, по крестам на них и на фюзеляжах.
Вовка Сорокин заплакал:
- Не стреляй - бомбить будут!
Гришка оттолкнул его, вставил другую обойму и ее расстрелял, но ни один
самолет не загорелся и не упал. Гришка не знал, что сбить самолет трудно
даже из пулемета, не знали этого и друзья. Стали обзывать его мазилой, он
отвечал, что если бы стреляли все, а не ныли, то обязательно бы в
какой-нибудь "юнкерс" попали и он бы лежал сейчас на земле. В перепалке не
заметили, как бомбардировщики развернулись и снова показались над машиной.
Опомнились от пулеметных очередей и с воплями понеслись домой. Гришка
укрылся за толстой сосной - от-пуль спасет, а бомбы не бросают.
Ребята не вернулись, а Гришка пару винтовок и несколько цинков с
патронами оттащил от машины подальше и спрятал. Дня через три сказал матери,
что пойдет посмотреть сено. И сам вроде бы ради этого в лес собирался, но
ноги сами собой привели к спрятанным винтовкам: их надо было понадежнее
укрыть, ту, из которой стрелял, почистить, а чтобы легче было удалить из
ствола нагар, нелишне пострелять из нее и разогреть. Так все и сделал, можно