"Павел Ефимович Кодочигов. Так и было " - читать интересную книгу автора

Чиркнул зажигалкой. Потянуло кислым сигаретным дымком. Снова раздались шаги.
Миновал фуру. Пора? Нет, надо подождать. Вот теперь можно. Дополз до
огорода, там, ловя ртом воздух, дождался следующего прохода немца и только
после этого, ощупывая путь руками, чтобы чем-нибудь не брякнуть, тихо
двинулся дальше.
В овраге поднялся на ноги, но свалился и, поскуливая, как щенок, пополз
к землянке. У нее хотел отдышаться, силы накопить, чтобы не испугать своим
видом мать, а она тут же и вышла, видно, не спала. Тихо попросила:
- Показывай, чего морщишься?
- Да ничего.
- Как это ничего, когда тебя немец лупил? - Уже знает, уже
рассказали! - Подними руки - рубашку стяну. Да не бойся, я осторожно. -
Зажала рот руками, чтобы не раскричаться, и тут же, где уж удержаться,
попрекнула: - Добаловался, так терпи.
Мать отдирала рубашку бережно, а ему казалось, что она снимает ее
вместе с кожей. Стала мерзнуть спина. Мальчишка зажмурился, стиснул зубы,
чтобы не закричать и не оттолкнуть спасительные руки матери. Сестренки одна
за другой вылезли из землянки и сразу пустились в рев. Мать шуганула их
обратно, а чужих не прогонишь. Стоят, вздыхают, морщатся, советы разные
дают. От этого Гришке и совсем худо стало. Всего, до кончиков пальцев,
охватила дрожь.
Мать обмыла раны водой, чем-то смазала и начала бинтовать.
Индивидуальных пакетов он натаскал из леса много. С подушечками они и
чистые. Так умотала ими, что нечем стало дышать. Показалось, что в бане он,
на полке, а отец изо всей силы хлещет по спине веником.
- За что? - крикнул Гришка хватил широко раскрытым ртом раскаленного
воздуха и задохнулсй.

5. "Максим" на бугре

Почему мать так тихо вела себя в ту ночь, Гришка догадался дней через
десять, когда она призналась:
- Не чаяла я тебя выходить, негодник! Думала, немец тебе все ребра
переломал, почки отбил, а ты поправишься, так снова шкодничать начнешь?
Смотри у меня! - показала крепкий кулак.
Первый раз в жизни отлеживал бока Гришка и даже угощения от односельчан
принимал. Жалели его, пострадавшего от фашистов, радовались, что жив
остался, скорейшего выздоровления желали.
Непривычно это было мальчишке, за которым никто и никогда не ухаживал.
Он всем носы утирал, пока Настя не подросла. Потом другая работа приспела.
Школа школой, но домашних дел всегда невпроворот находилось. Пятиклассником
свой огород обихаживал, лен наравне со взрослыми теребил. Через год картошку
на коне окучивал. Мало кому из сверстников эту работу доверяли, а на сына
колхозного бухгалтера надеялись. Ягоды и грибы с матерью тоже всегда он
заготавливал. Уходили в лес затемно, а возвращались - сразу на колхозное
поле бежали, чтобы наряд выполнить.
Первый раз блаженствовал парнишка и потому вначале даже радовался
этому, однако скоро и тягость от вынужденного безделия почувствовал. Чуть
окреп, стал на ручных жерновах зерно молоть. Мельница была в Ивановском и
работала, - бывшая хозяйка, о которой даже старухи давным-давно забыли,