"Павел Ефимович Кодочигов. Здравствуй, Марта! " - читать интересную книгу автора

Отделяясь от леса, растут на глазах повозки. На них горбятся немцы.
Марта прижимается к холодному стволу дерева, сливаясь с ним. Колеса скрипят
рядом - рукой подать. Немцы сидят на повозках молчаливые, настороженные,
готовые на любой подозрительный звук ответить всплесками автоматных
очередей. Оттого и молчат, мертво возвышаясь на скрипучих повозках,
нацеленные лицами и автоматами в разные стороны, заблаговременно занявшие
круговую оборону.
Проехали! Не заметили свежих следов, уводящих в лес! Марта переводит
дыхание и усмехается - не услышали же бы они, как она дышит.
Надо успокоиться, выждать - вдруг еще один обоз впереди. Марта вольно
облокачивается на сосну, чуть распахивает шубейку.
Полная луна подергивается легкой пеленой. На глазах густеют облака, а
за ними низко по небу надвигается туча. Занявшийся ветер раскачивает
верхушки деревьев, пригибает к земле трепетно забившиеся в его струях кусты,
упруго толкает в грудь.
Шумно становится в лесу, весело. Взглянув на дальний край поляны, где
недавно еще целились в небо копья елей, и не увидев их, Марта идет вперед,
не выходя на дорогу, - близко уже деревня Дубня и не стоит лишний раз
испытывать судьбу.
Борисов и Романенко трогаются по ее следу. Их почти не видно. Если даже
задержат ее, они смогут уйти незамеченными, спасутся. Только что пережитое
острое ощущение опасности растворяется в радостном предчувствии - все будет
хорошо. Нетерпение вновь охватывает Марту и гонит вперед. Она идет все
быстрее и увереннее, едва успевая отводить от лица ветки деревьев...
А в Николаевке, в ее доме, не могут найти себе места мать и бабушка.
Никогда не было Эмилии Ермолаевне так страшно, как сегодня. Даже когда на
ночь набивался их дом немчурой "и неосторожный кашель, прорвавшийся стон
могли выдать и погубить всех, когда Борисов и Романенко лежали в своей ямке
со взведенными пистолетами.
Как могла она отпустить свою единственную дочь на такое? Но как было и
не отпустить ее? Разве был выбор? Разве в ту промозглую ночь, когда пришли к
ним дошедшие до отчаяния и потому постучавшие в первый попавшийся дом эти
люди и когда они укрыли их под полом, не заложила она свою жизнь, жизнь
старой матери своей, дочери и внука за их жизни? И разве, варя настой из
трав, чтобы вылечить их обмороженные - страшно было смотреть на них - ноги,
выводя ночами на улицу размяться, глотнуть свежего воздуха, не знала она,
что грозит за это? Не она ли, наконец, вместе с ними обсуждала план перехода
линии фронта, не ей ли пришла в голову мысль послать Марту к свекру?
Но могла ли она поступить иначе? Отвергнуть этих людей и этим обречь их
на гибель? Нет, ни у нее, ни у Марты не было другого выхода...


В фашистских застенках

Минула не по здешним местам лютая, с трескучими морозами, зима первого
года войны. Засинели снега на полях, поголубело, освободившись от
безрадостных облаков, небо. Закруглились плотные ямки у стволов деревьев.
Весна ринулась на поля, в леса, на раскисшие дороги, пробралась в солдатские
окопы. Солнце припекало спины, дубило крепким загаром лица, плавило снега.
Запах оттаявшей земли, ожившей хвои, прелых прошлогодних листьев кружил