"Павел Ефимович Кодочигов. Здравствуй, Марта! " - читать интересную книгу автора

стипендию и, возможно, опять сумею послать немного своей маме..."
"Я сегодня очень рада: мне вынесли благодарность за отличное дежурство
по военной кафедре. Получилось очень торжественно, и я довольна, что у меня
одной благодарностью больше, а порицаний ни одного.
Вечером занималась в пулеметном кружке. Я уже могу разобрать пулемет,
хотя не знаю еще названий всех его частей. Чувствую, что с каждым разом хоть
на тысячную долю становлюсь ближе к военному делу и этим самым ближе к
своему половиночке. Скоро куплю книгу и буду изучать теорию автодела, а
летом постараюсь научиться водить автомашину, а там, возможно, недалеко и до
танка. Пока это мечта, но надежду бросать не буду - не хочу быть пассивным
педагогом".
Еще одна страница открыта наугад:
"Что меня радует, так это снайперская школа. Девушки передали мне, что
инструктор говорил - Лаубе такая, что забьет даже мальчишек. Я не была на
этом занятии, потому что подсчитывала сведения о значкистах для комитета
комсомола".
Снова шелестнула страницами:
"Мама мне послала посылку. В ней много масла, мяса и даже сыр. Ах какая
у меня мама - не ест сама, а все копит и посылает мне. Милая моя, хорошая
мама!"
"Ничего нового. Весь вечер просидела у уборщицы и читала ей "Моя
разведывательная работа". Пришла очень поздно, а комнате все уже спали..."
Вернулась к первой странице, чтобы посмотреть, когда же она начала
вести дневник, и прочитала:
"Мне как-то сказали девчата, что у меня веселый, тихий и примиренческий
характер. Я с этим не согласна. Да, я могу казаться веселой, когда на сердце
большое горе. Я и в самом деле не нервная и могу вести себя так, как это
нужно, независимо от моего настроения в данную минуту. Могу смеяться, когда
в пору плакать, но в отношении моего "примиренчества" они глубоко
ошибаются..."
Эта запись навела Марту на тяжелые размышления. Осенью ее первый раз
вызвали в комендатуру в качестве переводчицы. Все закипело в ней против
этого предложения, восстало против него: "Она рядом с немцами! Да она бы их
всех!.. Ни за что!" Как слепая, натыкаясь на все, Марта заметалась по
комнате, будто отыскивая для себя спасение. Садилась, вскакивала снова. "А
что, если рядом и против них? И переводить ведь можно по-разному: что-то
добавлять и что-то опускать. И "служить" так, что потом локти кусать
будут... Хуже будет, если заставят. Пусть думают, что пошла на это дело
добровольно, даже с радостью. Надо, надо сжать зубы. Казаться довольной и...
делать свое дело... Это трудно. А что сейчас легко? Главное в ней в том, что
она сумеет сделать для людей".
Правильно ли она тогда поступила? Быть может, следовало отказаться, и
будь что будет? Бьются щемящие душу мысли, закипает от них кровь, горячими
толчками ударяет в голову.
Выдержит ли она двойную игру, которую приходится вести изо дня в день.
Не сорвется ли на каком-нибудь пустяке? Уже несколько раз была близка к
тому...


* * *