"Вольфганг Кеппен. Голуби в траве" - читать интересную книгу автора

и лианы, заброшенные храмы, а может, с французами в крепости, вино и
девочки в Сайгоне, казарменный запах, карцеры в казематах, ящерицы на
солнце. Не все ли равно! Виггерль сражается. Он поет: "Выше знамя
подымайте..." Он погибает. _Солдатская смерть прекрасней всего_. Слышали
сотни раз, врезалось в память с детства, видели на примере отцов и
братьев, матери утешались слезами, эти слова не забудутся. Шорши, Бене,
Каре и Зеп ждут барабанщика. Ждут в темноте зрительного зала. Последний
гангстер. Они готовы; готовы следовать, готовы сражаться, готовы
погибнуть. Не нужен бог, чтобы воззвать к ним, на каждой стене - плакат,
откровенно стандартная маска, маркированная бородка, не улыбающийся авгур,
а маска-робот из штампованной жести, простоватая физиономия, никаких
мыслей в глазах, водянистая пустота, два отшлифованных зеркала, в которых
всегда виден только ты, Калибан, отвративший от себя добрых духов,
синтетический крысолов, чей зов - _испытание_, кровь, страдание и смерть,
я поведу тебя к тебе самому, Калибан, ты не должен стыдиться того, что ты
- чудище. Кинотеатр еще стоит; текут деньги в кассу. Еще стоит ратуша;
подытоживается доход от развлечений. Еще растет город.


Город растет. _Запрет на обратное вселение снят_. Они устремляются
назад потоком, который, однажды омыв деревню, хлынул в крестьянские дома,
когда пылали города, когда на улице, где ты ежедневно проходил, плавился
асфальт, становясь стигийской водой, все сжигающей и разъедающей там, где
в маленьких ботиночках ты бегал в школу, гулял женихом со своей невестой,
родные камни содрогались, и вот им пришлось ютиться по деревням, лишившись
домашнего быта, лишившись гнезда, где появлялось на свет потомство,
утратив то, что всегда бережно хранилось, то-чем-ты-был, юность,
отправленную в шкаф, в самый нижний ящик, фотографии детских лет,
выпускной класс, утонувший друг, письмо с выцветшими буквами,
Всех-благ-тебе-Фриц, прощай-Мария, какое-то стихотворение, неужели я писал
стихи?..


Маленькое, изящно упругое тело доктора, натренированное занятиями
легкой атлетикой, лежало на столе, обтянутом клеенкой, и кровь из вены его
руки текла незримо и издалека для другого человека, одаряя его новой
жизненной силой, но тот не мог послать своему спасителю взгляд горячей
благодарности; доктор Бехуде был абстрактным самаритянином, его кровь
превращалась в число, в химическую формулу, выраженную языком
математических знаков, она стекала в стеклянную консервную банку - на
такие наклеивают этикетки, малиновый сок, земляничный джем, - теперь на
этикетке стояла группа крови, сок стерилизовали, и консервированную кровь
можно было отправлять куда угодно, по воздуху, в далекие заокеанские
страны, туда, где в эту минуту шел кровавый бой, а такие страны всегда
находились - изначально мирный пейзаж, природа с ее сменой времен года,
поля, на которых сеяли и жали и куда теперь следовали маршем, ехали и
летели люди, чтобы ранить и убивать друг друга. И вот они лежали, бледные,
на полевых носилках, вымпел Красного Креста трепетал под чужим ветром и
напоминал им о каретах "Скорой помощи", которые с воющими сиренами мчали
по улицам городов, где каждый миг возникали пробки и заторы, городов,