"Реджинальд Кофмен. На острове Колибрия " - читать интересную книгу автора

Вильям Ванастрен Копперсвейт оглянулся, ища географический словарь.
Кабинет друга его отца ничем не отличался бы от сотен других,
выходивших в Нью-Йорке на Парк-авеню, если бы не одна его особенность,
вернее - коллекция особенностей, а именно: его носы. На книжных шкафах
стояли гипсовые модели, а стены были увешаны чертежами, рисунками и
чудовищно увеличенными диаграммами обонятельного органа на всех стадиях
развития животной жизни. Они начинались с первой рудиментарной вдавленности
на теле медузы, поднимались до великолепных украшений тапира и слона, но
своего высшего расцвета они достигали в хоботах человеческой породы. Тут
были портреты и слепки, фотографии и таблицы мужчин и женщин с носами
греческими и римскими, с носами длинными и короткими, с носами-луковицами и
носами-кнопками. Тут была ужасная картина в красках, изображавшая человека
совсем без носа. Внутренности носов были тщательно вырисованы, а один ряд
гравюр был посвящен носам королевы Виктории, Наполеона, Авраама Линкольна и
императрицы Евгении. Короче говоря, носы заглядывали в каждый уголок комнаты
и, казалось, вынюхивали сокровенные тайны всего, находившегося в пределах их
достижения.
- Как пишется название? - переспросил Доббинс. - Не знаю, как оно
пишется, и не желаю знать. Говорю тебе, что я не поеду. Я не двинусь с
места.
Фредерик Доббинс действительно был глубоко уязвлен. Он был другом
президента Соединенных Штатов на протяжении всей долгой подготовительной
карьеры последнего в качестве городского мэра, губернатора штата, члена
сената и министра внутренних дел. Все это время мистер Доббинс щедро
поддерживал денежными средствами выдвигавшегося государственного деятеля и
еще щедрее снабжал его советами. Если последними не всегда пользовались, то
это не вина дарившего их, и если первые иногда ценились больше, то это была
вина принимавшего их лица, которое теперь должно было показать себя в
соответственной степени благодарным.
- Не двинусь с места, - повторил мистер Доббинс.
Во время недавней президентской кампании он простер свою щедрость на
партийную кассу, и его взносы сыграли свою полезную роль. Так или иначе,
кампания была выиграна, и мистер Доббинс, богатый пожилой холостяк, ни в чем
не нуждавшийся - кроме разве известной практической сметки, счел себя
достойным поста посланника. Он, конечно, мечтал не о Сент-Джемсе, несмотря
на то, что гораздо лучше пригодился бы там, чем то лицо, которое туда
послали. И не о Париже, пожалуй, хотя он прекрасно говорил по-французски,
тогда как ничтожество, выбранное для этого поста, весьма хромало в знании
этого языка. Но все же оставался еще Мадрид или, на крайний случай, Берлин.
И вот теперь, после долгой, чтобы не сказать возмутительной, проволочки, это
наглое правительство имело дерзость предложить ему простое представительство
в одном из ничтожных созданных войной или перекроенных ею мелких государств,
самого имени которых никто не может запомнить!
Но все-таки новость проникла в вечерние газеты, и Билли Копперсвейт,
этот любитель приключений, примчался увеличить горечь обиды своим
восторженным предложением "поехать вместе". Представительство! Это было
невероятно, но подтверждение газетного слуха лежало перед мистером Доббинсом
в виде квадратного конверта, украшенного синей надписью: "Белый Дом". Он
раздраженно оттолкнул конверт на середину письменного стола. Если бы он
только знал, что в этом клочке бумаги были заключены ночное нападение, дуэль