"Альфред Кох, Игорь Свинаренко. Ящик водки (том 4) " - читать интересную книгу автора

Свинаренко: - Как раз я на тот Новый год приехал домой на побывку из
Пенсильвании. А в Москве из знакомых почти никого нет - все нормальные люди
улетели на каникулы. Кто на лыжах кататься, кто в Египет, кто по-простецки в
Париж. И я, помню, вздохнул горько и сказал: "Эх! А я вот за границей уж год
не был..." Все, кто при этом был, засмеялись, они подумали, что это я,
прилетев из Штатов, которые за полтора месяца изъездил вдоль и поперек, так
шучу. А я не шутил, это было такое смещение восприятия: Америка в том
контексте как заграница не проканала. Она ею в той ситуации точно не
выглядела. Ведь мы привыкли, что заграница - это когда ты отдыхаешь, бухаешь
в веселой компании, вокруг красиво и погода хорошая - принято же в сезон
отдыхать. А когда мотаешься по проселкам среди кукурузных полей Оклахомы
какой-нибудь или Арканзасщины, один причем, никого кругом, кроме индейцев и
обкуренных негров... Дело даже не в том, что эти люди из иных рас, - важней
другое: они чужие, у них совершенно другой жизненный опыт, у вас с ними нет,
кажется, никаких общих ценностей, у них никакое образование и едва заметный
интерес к жизни. Это по совокупности делает их просто никакими
собеседниками. Там, в их американской глуши, все какое-то пыльное, там
дороги битые, а дома бедные, и люди смотрят на чужих исподлобья, у них
насупленные, как у русских, лица. Заправки я там видел деревянные, каких
даже в глухой русской провинции не сыщешь.
- Потому что они заправки построили, когда у нас еще машин не было.
- И еще diners раскиданы тут и там, бедные такие столовые с
пластиковыми столешницами, с одноразовыми стаканами. Зайдешь, бывало, в
американское сельпо, а оно как наше, колхозное, - несъедобная вонища,
порошки от крыс и удобрения вперемешку с ветчиной и чипсами. В общем, это
была картина такой совершенно не курортной жизни.
- То есть тебе не казалось, что ты был за границей. Типа
Башкортостана...
- Да, как будто это была не заграница. Какие-то типы бомжеватые,
несвежие, пьяные. Толпятся у винного магазина, подслеповатого, с желтыми
немытыми окнами. Нет, заграницей это никак не казалось. С таким же успехом
можно было поехать куда-то в Златоуст или Каргасок. Так, значит, негры там
непохмеленные толпятся в ликероводочном магазинчике, как у нас - типа,
может, кто нальет. Они на тебя глаза таращат, когда заходишь себе бутылочку
виски взять, чтоб принять перед сном в простеньком степном мотеле, в койке,
перед ТВ; там же может просто стоять хибарка-отель, даже без бара, и ни
магазинчика вокруг на десятки миль...
- А помнишь, был фильм - Стенли Крамера, что ли, - "Оклахома как она
есть"?
- Смутно.
- Ну в детстве еще! Я сейчас вспоминаю... Я думал, это будет шедевр
вроде "Золота Маккены", а там люди говорят, говорят... Потом у них нефть
забила, а потом она кончилась. Вот я сейчас понимаю, это как раз то, про что
ты рассказываешь, - подслеповатость эта...
- Да, да. Бывало, зайдешь в бар в такой глуши. А там сидят люди как
пыльным мешком по голове стукнутые. Мужики скучные такие, измученные,
сонные, какие-то женщины помятые, иные с детьми, в бар их притащили, и дети
какие-то унылые. Это не парадная картинка Америки, а задняя, затрапезная.
- Ну понятно, это то, что Никсон называл молчаливым большинством своих