"Ирмгард Койн. Девочка, с которой детям не разрешали водиться " - читать интересную книгу автора

Взрослые совсем забыли обо мне, они затоптали бы меня до смерти, если
бы мама и господин Клейнерц не вытащили меня из комнаты. Я продолжала
молчать и не двигаться. Мне хотелось только одного: чтобы все хорошо
кончилось, хотя я уже не помнила, что именно должно было хорошо кончиться и
чего я, собственно говоря, добивалась.
Мама расплакалась и решила позвонить нашему врачу Боненшмидту, потому
что она думала, что я опьянела или сошла с ума. Тогда я сразу же выздоровела
и поцеловала маму. Она уложила меня в постель, мы помолились, а потом пришла
Элиза. Мы с ней пели песню: "Я подстрелю оленя в глухом лесу, в косулю
запущу стрелу, орла собью я на лету. Я подстрелю оленя в глухом лесу".
Больше всего мне нравятся слова про орла. В этом месте мы обе плачем и поем
очень громко, совсем как мужчины. Наше пение напоминает мне тогда
воинственные крики дикарей и звуки боевых труб.
Но тут вошла мама и спросила: "Почему ты запела такую жестокую песню?
Ты ведь любишь животных, - почему ты задумала всех их убить?" Но я никого не
собиралась убивать. Мне просто хотелось громко петь, а песню про гордого
орла, которого сбивают на лету, я очень люблю. Потом мама сказала Элизе:
"Моя золовка получила телеграмму - она вместе с дочерью должна срочно
выехать лейпциг-ским поездом. И просит, чтобы вы помогли ей уложить вещи. Я
тоже помогу. Вы не очень устали?" - "Что вы, я от души рада помочь им!" -
весело ответила Элиза. "Ну, а теперь спи, маленький чертенок, - сказала мне
мама,:- но, пожалуйста, не думай, что твой ужасный поступок будет забыт".
Потом она собрала вещи жирафы и поцеловала меня на ночь для того, чтобы я
успокоилась. "Теперь спи!"
Но я была слишком взволнована и не могла уснуть. Я не переставала
думать о жирафе, которая скоро разляжется в спальном вагоне. Спальный
вагон - это такая кровать, которая все время едет/.' Интереснее этого нет
ничего на свете. Мне так хотелось бы хоть разок прокатиться, в своей
кровати - быстро и без остановок, по всем улицам, в гору и под гору, по
холмам и долинам. Я представила себе, как я вместе со своей кроватью вылетаю
из окна и поднимаюсь все выше и выше, до самых туч. Внизу - дома, огни и
поезда с кроватями, которые куда-то едут, в одном из них едет жирафа, а я в
своей кровати лечу все дальше и дальше...

ТЕТЯ МИЛЛИ ХОЧЕТ ВЫЙТИ ЗАМУЖ

Все кругом говорят, что тетя Милли перезрела. Она стала невыносимой, и
мы от нее никогда не избавимся, если она не найдет себе мужа. Элиза говорит,
что у каждой женщины обязательно должен быть муж. У меня тоже когда-нибудь
будет муж. Так уж заведено. Мой папа принадлежит моей маме. Дети тоже
принадлежат своей маме. Правда, меня тетя Милли не взяла бы даже в подарок,
да я и сама не позволила бы, чтобы меня ей подарили, но зато от моего
маленького брата, когда он не кричит и не пачкает пеленок, она бы не
отказалась. Квартира тоже принадлежит моей маме. Тете Милли здесь не
принадлежит ничего, но она ругается, если я что-нибудь сломаю, все время
делает мне замечания и ябедничает на меня. С ней просто мучение.
Только что наша Элиза сообщила мне очень важную новость - по объявлению
в газете тете Милли присылают на выбор мужей. Об этом никто ничего не должен
знать. Тетя Милли держит все в секрете, но Элиза узнала и очень рада. Мы обе
мечтаем о том, чтобы у нас забрали тетю Милли. Она дала в газету такое