"Виктор Коклюшкин. Избранное" - читать интересную книгу автора

двумя руками за голову. Я тоже испугался: что такое?! Оказалось, телефон у
них зазвонил.
Я поспешно склонился над столом и с облегчением написал:
"В отделе царила рабочая атмосфера".
Пошла повесть, пошла! Уже проснулись и расправляли плечи сладкие мечты
об экранизации. Эх, да что говорить!
Но когда я опять посмотрел туда - сотрудников там не было. Я увидел
только мелькнувший женский каблук и угол хозяйственной сумки.
Я набрал номер директора. Кабинет его был этажом выше и расположен так,
что директор сидел ко мне затылком. Затылок его то краснел, то бледнел,
четко семафоря в окно о директорском настроении. Об этом знал не только я,
многие, прежде чем идти к нему, пытались разглядеть с противоположного
тротуара, какой нынче затылок у Петра Федоровича.
То, что директора звали Петром Федоровичем, я узнал с первого дня. Я,
как только открыл форточку, сразу услышал: "Петр Федорович... Петр
Федорович... Петр Федорович сказал..." - неслось из разных окон.
Судя по затылку, у Петра Федоровича было трудное детство и нелегкий
характер. Когда он распекал кого-нибудь, даже стекла в его кабинете потели.
Когда кого-нибудь хвалил - этого я не помню.
- Петр Федорович, - сказал я ему вежливо. Секретарша сначала не хотела
меня соединять, но я ей комплимент сделал, что помада ей очень идет: она в
это время губы красила. - Петр Федорович, - повторил я как можно ласковее, -
вы, конечно, человек занятой. Вон, я вижу, сколько бумаг у вас на столе
навалено! Да вы затылок-то не чешите. И не оглядывайтесь, все равно вы меня
не увидите! Вы за подчиненными лучше смотрите, ведь в отделе у Симакова
сейчас шаром покати!
От моих слов затылок у директора так распалился, что автомобили на
улице стали притормаживать, ждать, когда "зеленый" дадут.
Все-таки Петр Федорович был мужик крепкий! Не чета Симакову.
- А мою жену вы сейчас видите? - быстро спросил он.
- Нет, - сказал я.
- А фонды нам срежут?
- Не знаю, - ответил я. - Вы лучше порядок у себя скорее наводите!
- Значит, срежут, - подытожил Петр Федорович. - И простите за
нескромный вопрос: сын у меня, Борька, в Политехнический хочет...
- Да что вы в конце концов! - не выдержал я.
- Значит, не поступит, - вздохнул Петр Федорович.
Он поднялся из-за стола, большой, грузный, а в сущности - пожилой,
усталый человек, и вышел в дверь. "Вот и в семье у него не все ладно... -
подумал я. - Но что же делать мне? Неужели придется все самому?!"
Узнал телефоны всех отделов, начертил план расположения столов и -
начал! Как только кто опоздал - звонок: "Почему?! Это не повод!.." Только
замечу, что кто-то посторонним чем занят - звонок: "Чем вы там занимаетесь?!
Чтоб я больше этого не видел!" Уборщицу запугал - по телефону ей
подсказывал, где она какой сор не подмела. Она полы не только мыть стала, но
и на всякий случай одеколоном их сбрызгивать. Это, конечно, лишнее, но я не
мешал.
Вот с Симаковым было сложнее, он так пугался моих звонков, что мог
произнести только одно слово: "Когда?" Так что мне приходилось
подстраиваться, и я говорил: "Энергичнее стройте работу в отделе!"