"Василий Александрович Кокорев. Экономические провалы (по воспоминаниям с 1837 года) " - читать интересную книгу автора

получать только 100 рублей и, конечно, не верили в то, что жизнь их пойдет
прежним порядком без всяких лишений. Заводчики и фабриканты, нанимавшие
рабочих, предвидели, что, при определении новых окладов, переложенных на
серебро, нельзя будет тому рабочему, который примерно получал в месяц 10
руб. 50 коп. на ассигнации, назначить только 3 руб. сер. Отсюда выводилось
то заключение, что производство фабрикатов и заводских изделий вздорожает, а
средства к покупке сократятся от непомерного возвышения денежной единицы.
Интеллигенты того времени и главнейшие лица, соприкосновенные новому проекту
высокой денежной единицы, утверждали, что все предметы в продажной своей
цене настолько подешевеют, что на один рубль серебряный можно будет купить
на рынке все то, что покупалось на 3 с половиной рубля ассигнационных; но в
то же время интеллигенты, чуждые увлечений и не принадлежавшие к составу
петербургского чиновничества, т.е. помещики, проживавшие тогда в своих
имениях, и первоклассные купцы находили, что России еще рано жить на
серебряную единицу, потому что эта единица невольным образом разовьет нашу
жизнь в графу расхода, тогда как нам было бы полезнее развивать себя в графу
прихода, посредством изучения технических, сельскохозяйственных и других
знаний. В таком положении все чувствовали шаткость своих состояний и
предвидели в будущем потрясение в торговых делах. В начале 1838 г.
распространился слух, что мысль о серебряной единице внесена в
Государственный совет членом оного, бывшим польским министром Любецким. Слух
этот настойчиво поддерживался с добавлением к нему известия о том, что
бывший тогда министр финансов граф Канкрин ратует против введения крупной
единицы. Возникли подозрения, что тлетворный ветер дует из Польши. Народ
заговорил: мы поляков побили дубьем, а они нас бьют рублем. Приготовления к
перемене единицы выражались в 1838 г. рассылкою по всей России новых
окладных листов с переложением податей, цены на вино, соль, гербовую бумагу
и т.д. на серебряный рубль.
1 июля 1839 г. последовало бракосочетание Великой княгини Марии
Николаевны с герцогом Лейхтенбергским. Это была первая свадьба в
царствование Императора Николая в царском семействе. Между значительными
помещиками Костромской губернии (Шиповыми, Катениными, Куприяновыми и т.д.)
шел разговор, передававшийся и в другие слои Костромского общества, что день
бракосочетания Великой княгини будет ознаменован прощением декабристов. Все
ожидали милостивого манифеста, и манифест действительно появился 1 июля, но
не о декабристах, а о введении в действие серебряной единицы. И потекла
русская жизнь широкою, но мутною струею по графе расхода, и стали мы жить,
признавая наименьшим знаком ценности рубль серебра; тогда как Франция жила и
ныне живет, несмотря на богатство ее почвы, приносящей доходность четыре
раза в год (виноград, шелковицу, пшеницу и фрукты) на единицу (франк),
сравнительную с нашим четвертаком, т.е. в 25 копеек ценности; а Германия на
единицу (марка), равняющуюся нашим трем гривенникам. И стали наши меняльные
столы на столичных, губернских и уездных рынках, обремененные массою
екатерининских империалов и полуимпериалов и французских (по тогдашнему
народному выражению) золотых лобанчиков и грудами петровских и
екатерининских целковых и австрийских талеров, освобождаться от этих тяжелых
грузов, и потекли эти грузы туда, где завистливо смотрели на богатства
России, и зажили мы бойко, весело, укладывая в карманах не тяжелые ноши
золота и серебра, а легкие бумажные знаки кредитных билетов. Народная жизнь
увидела пред собою совершенно противоположное явление тому, которое ей