"Василий Александрович Кокорев. Экономические провалы (по воспоминаниям с 1837 года) " - читать интересную книгу автора

огромную отрасль промышленности, существовавшую во всех деревнях при окраске
холста в синий цвет кубовою краскою с набойкою по ней ручным способом разных
узоров. Теперь на каждом крестьянине, на каждом фабричном и рабочем
труженике вы видите - в его непрочной ситцевой рубахе - вывеску плательщика
подати в пользу Америки. В последнее время явилась и другая подать, в пользу
Германии, - это пошлина на ввозимый туда русский хлеб, составляющая до 2
руб. на четверть, т.е. гораздо более того, что может получить в лучший год
от хлеба сельский хозяин или купец, торгующий хлебом. Таким образом, легла
иностранная подать на плечи рабочего, в виде одежды, и на мускулы пахаря, в
виде пошлины за право привоза хлеба за границу. Отсюда является сам собою
такой вывод, что самостоятельной России - в смысле экономическом - нет, и
вместо нее существует европейско-американская русская колония, обложенная
веригами налогов в пользу иностранцев. Существующий ныне тариф на хлопок
установлен с 1878 г. и составляет, кажется, только 40 коп. с пуда; если бы
этот тариф увеличить впятеро, тогда посевы льна и употребление в народе на
носильное платье прочной льняной ткани ввелось бы в употребление, а
государственная роспись значительно уменьшила бы свой дефицит*. Возвышение
тарифа подняло бы продажную цену на миткаль не более 1 коп. на аршин и
произвело бы другую еще более существенную пользу, заключающуюся в
образовании хлопчатных плантаций в обширном размере в Ташкенте и
Закавказском крае, и тогда отлив нашей монеты, платимой за американский
хлопок в сырце, стал бы ежегодно уменьшаться, производя этим уменьшением
значительное и прочное улучшение курса.
______________
* Екатерина II говаривала, что Россия должна одевать всю Европу из своего
льна. (Русский Архив 87 г.).

Четвертый провал
Хотя вышеизложенные провалы значительно поколебали крепость русских
финансов, но европейская экономическая интрига устремилась еще на новый
пункт сокрушения нашей внутренней экономической силы. Начинаю речь о Кяхте,
этом разменном пункте, в котором китайские чаи приобретались на сибирские
меха и произведения московских и владимирских фабрик, как то: суконных,
плисовых, парчовых и тюлевых. Нам почему-то вздумалось уничтожить разменную
торговлю, основанную Петром I и укрепленную Екатериною II, допущением
покупки в Кяхте чая на золото и серебро.
Вскоре после этого был разрешен ввоз китайского чая по всем заграничным
западным таможням и в портах морей Балтийского и Черного. С введением этого
узаконения прекратилось приготовление в России разных тканей для Китая, и
нам пришлось платить европейской торговле за чай десятки миллионов рублей в
год, не говоря уже о тех потерях, какие понес Сибирский тракт, на расстоянии
более 10 000 верст от Кяхты до Москвы, от сокращения перевозочного движения.
И, таким образом, по потреблению чая все мы сделались данниками чуждых
стран. Когда приготовлялись порешить разменную торговлю в Кяхте и отворить
все таможни для пропуска чая по западной границе, тогда стали являться в
С.-Петербург из Москвы как Кяхтинские торговцы, так и фабриканты, работавшие
для Китая (в числе их припоминаю часто бывавших у меня Е.С. Морозова и И.А.
Корзинкина), и умолять властных лиц, в видах общей и государственной пользы,
оставить дело при старом порядке; но золото Англии, как гласила тогда
народная молва, превозмогло, и потому интересы государственного торгового