"Евгений Коковин. Детство в Соломбале (Повесть)" - читать интересную книгу автора

подходят к щеголеватому костюму штурмана и особенно к его красивой фуражке
с великолепным якорем. Известно, что такие фуражки могут носить все
капитаны, штурманы и механики торгового флота. Но почему-то многие моряки
не любят форменных фуражек и носят простые кепки.
Меня это очень удивляет. Чудаки! Любой из соломбальских мальчишек из-за
одной только фуражки готов стать моряком...
"Святая Ольга", нагруженная, опутанная оснасткой, привела меня в восторг.
Правда, она казалась совсем крохотной рядом с большим океанским пароходом,
который стоял тут же под погрузкой. Но если бы в ребячьей игре при делении
на две команды меня спросили: "Матки, матки, чей запрос? "Иртыша" или
"Ольгу"? - я ни минуты не колебался бы в выборе.
"Иртыш" - самый большой и самый роскошный океанский пароход. "Ольга" -
маленькое зверобойное судно. Ну и что ж! Конечно, "Ольгу". Во-первых, один
вид "Ольги", старого, но крепкого бота с высокими мачтами, туго свернутыми
парусами и таинственным переплетением снастей, сразу же начинал волновать
мальчишеское воображение. Во-вторых, мы знали, что на ботах и шхунах
плавают самые смелые, самые отчаянные и самые опытные моряки. В-третьих, -
и это главное, - на "Ольге" уходил в плавание мой отец.
На палубе "Ольги" лаяли густошерстные ездовые собаки с острыми стоячими
ушами. Матросы в зюйдвестках1 и парусиновых куртках крепили шлюпки,
затягивали брезентом люки трюмов. Синий с белым четырехугольником отходной
флаг повис на мачте. Все было готово к отплытию.
Я запомнил в тот день отца веселым и разговорчивым. Он был еще совсем
молодой, безбородый, с голубыми глазами и прямыми светлыми волосами.
Обычно отец был молчалив.
- От тебя, Николай, слова не добьешься, - часто говорила ему мать. - Как
медведь!
Отец краснел, улыбался, но ничего не отвечал. Он был добрый и совсем не
походил на медведя.
Сегодня перед отплытием он пил вино вместе с матросами в трактире, и
потому пропала его обычная молчаливость.
Несколько раз отец по трапу сбегал к нам на причал. Мать тихо плакала.
- Таня, - успокаивал ее отец, - вернусь на будущий год, получу много денег
и больше не пойду в море. Тогда у нас будет хорошая жизнь! Береги сына...
Прощай, Димка!..
Отец сказал: "У нас будет хорошая жизнь!" Я запомнил это особенно крепко.
Когда убрали трап, жены матросов на берегу заголосили, запричитали.
Испуганно ухватившись за материнские юбки, истошно ревели маленькие
ребятишки.
Густой тройной гудок принес какую-то незнакомую, щемящую тревогу.
"Ольга" отвалила от пристани и, развернувшись, медленно поплыла вниз по
Северной Двине, к морю.
Провожающие долго стояли на берегу и смотрели вслед "Ольге", пока она не
скрылась за поворотом.
...Мы вернулись домой. Потом пришел дед. Он где-то выпил, еле держался на
своей деревянной ноге и по двору шел, уже опираясь о забор. Трезвый, дед
никогда не жаловался. Вино же заставляло его каждому изливать горе.
- Ушла "Ольга", а я остался... Татьяна, что мне здесь делать? Духота тут
для боцмана. Проклятое море! Ты не горюй, Татьяна, вернется Николай. - Дед
ударял палкой по деревянной ноге. - Проклинали мы всю жизнь море, а что мы