"Евгений Коковин. Детство в Соломбале (Повесть)" - читать интересную книгу автора

без моря! Ну куда я теперь с этой деревяшкой? Гожусь только багром от
берегов воду отталкивать. Вот отец у меня до седьмого десятка проплавал и
схоронил кости на дне морском...
Мать укладывала деда спать, но он не унимался. Он начинал рассказывать про
свою жизнь, ругал море и жаловался, что не придется ему больше плавать.
Прошли времена молодости, когда ставил Андрей Максимыч рюжи2 в беломорских
заливах и бил на льду багром тюленей, когда работал он на судах дальнего
плавания и побывал во многих чужеземных портах.
Видел Максимыч много горя. Смерть заглядывала через пробоины в бортах
судна, таилась она на песчаных отмелях и скалистых берегах в страшную
штормовую погоду.
Но и на берегу было не легче, когда моряк оставался без работы. В поисках
ее обивал он ступени парусников и пароходов. Горькая, тяжелая жизнь
заставила его и ценить и ненавидеть копейки.
Максимыч знал море, качаясь на его волнах с малолетства. И плавать бы ему,
старому, опытному боцману, до самой смерти! Но безногие на судне не нужны.
Обыкновенный ревматизм перешел в гангрену. Деду Максимычу отняли ногу, и
это было самым большим его горем.
Два десятка аварий и кораблекрушений пережил боцман. Но никогда он не
думал, что оставит море прежде смерти и будет ковылять на деревянном
обрубке.


ГЛАВА ВТОРАЯ

ДОЛЯ МАТРОССКАЯ

Мы долго и терпеливо ожидали отца.
Мать не спала в ненастные штормовые ночи. Она следила за лампадкой и,
прислушиваясь к заунывному посвисту ветра, думала об отце.
Когда кончилась зима и наша речка Соломбалка освободилась ото льда, я
каждый день спрашивал у матери:
- Мама, сколько еще дней?
- Скоро, теперь скоро, - отвечала она.
День прибытия отца, даже из короткого рейса, всегда был праздником в
семье. Он привозил морского окуня или палтуса. Мать принималась жарить
рыбу. Потом отец давал ей денег, и она шла в лавку купца Селиванова. Если
денег хватало для уплаты долга Селиванову, мама приносила мне четверть
фунта мятных конфет - самых дешевых, какие были в лавке. А иногда она
покупала еще связку бледных пухлых калачей с анисом.
Дед тоже уходил куда-то и вскоре приносил бутылку водки. Они садились с
отцом за стол. Выпив чашечку, отец начинал много говорить и смеяться. Он
никогда не ругался, как другие моряки, которые жили на нашей улице и
которых я видел пьяными. Только один раз он сказал, что пошлет капитана ко
всем чертям, потому что капитан не платит за отработку лишних вахт. В тот
день, склонившись над столом, отец долго пел песню:

Доля матросская, каторга вольная,
Как тяжела и горька!
Кровью и потом копейка добытая -