"Евгений Коковин. Первая любовь " - читать интересную книгу автора

мужа. Маленький, толстый, совсем голый мальчишка смотрел на меня
удивленными, ожидающими глазами. Во время съемки ему, конечно, обещали, что
из аппарата вот-вот вылетит птичка. Были на снимках большие семьи, компании,
парочки.
И вдруг я увидел знакомое лицо. В правом нижнем углу витрины висела
маленькая фотография Оли Лукиной.
Я позабыл обо всем на свете. Рука потянулась к снимку, но наткнулась на
стекло. И мне вдруг захотелось иметь эту карточку! Но как ее достать?
Витрина закрыта на замок. Я отходил от витрины и снова подходил к ней.
Я готов был отдать за фотокарточку Оли что угодно. И тут же мне пришла
простая мысль: попросить снимок у владельца фотографии. Даже не попросить, а
купить. Ведь он может заменить маленькую карточку любой другой.
Я зашел в фотографию.
- Сниматься, молодой человек? - спросила меня жена фотографа. - Что
желаете? Визитки, открытки, на паспарту?
- Нет, мне нужно самого фотографа, - чуть робея, сказал я.
Вышел фотограф, полный мужчина, известный всей Соломбале, и
подозрительно оглядел меня. На мою просьбу он ответил:
- Из витрины не могу. Да и зачем тебе чужая карточка?
- Это не чужая... это моя сестренка, - почти бессознательно соврал я. -
Она уехала и просила меня сходить к вам.
- Сестренка? Тогда я могу отпечатать новые снимки, повторно. Это будет
стоить одинаково, что один снимок, что три. Меньше трех не делаем. -
Фотограф назвал цену.
Но зачем мне три карточки? Что с ними делать? И все-таки я согласился и
уплатил деньги.
- Завтра будут готовы, - сказал фотограф.
Взволнованный, я долго бродил по улицам Соломбалы. Трижды возвращался
на свою улицу, потом опять выходил по набережной на Никольский проспект.
Однако Олю я так и не встретил.
На другой день, когда мы с Илько пришли на "Октябрь", Павлик Жаворонков
сказал, что комсомольское собрание будет проводиться в рейсе. Нас будут
принимать в комсомол!
Работая со старшим машинистом, я попытался представить, как меня станут
принимать. Я думал о том, как отнесутся к этому Оля Лукина и Костя Чижов.
Почему-то вступление в комсомол у меня связывалось с Олей и Костей.
Тот день на пароходе тянулся на редкость долго и томительно. Мне
хотелось скорее бежать в Соломбалу, в фотографию за заветными карточками.
Несколько раз я вытаскивал из кармана квитанцию на получение снимков. Даже
эта тоненькая бумажка казалась мне значительной и дорогой.
Закончив работу, я даже не стал обедать, не дождался Илько, наскоро
умылся и ушел с парохода.
С волнением подал я квитанцию жене фотографа, и она взамен вручила мне
конверт. Не попрощавшись, я вышел из фотографии и только на улице,
оглядевшись, решился раскрыть конверт.
На моей руке лежали три совершенно одинаковые карточки. Они были
маленькие, ровно подрезанные, поблескивающие глянцем.
Да, это была она, Оля. Прямой, задумчивый, чуть строгий взгляд. И вдруг
мне показалось, что в этом взгляде затаился укоризненный вопрос, обращенный
ко мне: "Зачем ты это сделал?"