"Жан Кокто. Орфей (пьеса в одном действии с перерывом)" - читать интересную книгу автора

Ко-лос-саль-но. Вот видишь, Эвридика! Если бы, при твоем извращенном
уме, я тебе поверил, если бы я имел способность позволить тебе меня
убедить... Мерси - и все - это колоссально!
ЭВРИДИКА. Почему?
ОРФЕЙ. Как, почему?
ЭВРИДИКА. Почему это колоссально? В этом мерси нет никакого смысла.
ОРФЕЙ. Как это "нет смысла"? Ведь на прошлой неделе эта лошадь
надиктовала мне...
ЭВРИДИКА. Ох!..
ОРФЕЙ. ...одну из самых трогательных на свете фраз. С помощью этой
фразы мне удастся преобразить всю поэзию! Я дарую моей лошади бессмертие, а
ты удивляешься, услышав, что мне говорят "мерси". Это "мерси" - просто
шедевр такта. И я мог бы поверить...

Обнимает шею лошади.

ЭВРИДИКА. Послушай, Орфей, любовь моя, не ворчи. Будь справедлив.
Признай, что в твоей знаменитой фразе есть одно не очень поэтичное слово.
ОРФЕЙ. Кто знает, что поэзия, а что нет.
ЭВРИДИКА. Когда Аглоника занималась спиритизмом, ее стол отвечал ей
именно этим словом.
ОРФЕЙ. Ну, давай! Не хватало еще впутывать в наши дела эту особу! Я же
говорил, что ничего не желаю о ней слышать. Влияние этой женщины чуть тебя
не погубило! Не говорю уже о том, что она пьет, разгуливает по улицам с
тиграми, морочит головы женщинам, а девушкам мешает выходить замуж.
ЭВРИДИКА. Но таков культ луны.
ОРФЕЙ. Прекрасно! Ты ей хорошая защитница! Если тебе по вкусу обычаи
вакханок, возвращайся к ним.
ЭВРИДИКА. Ну я же просто тебя дразню. Ты ведь прекрасно знаешь, что
кроме тебя мне никто не нужен, и одного твоего знака было довольно, чтобы я
навсегда оставила это общество.
ОРФЕЙ. Милое общество. Я никогда не забуду, каким голосом Аглоника
сказала мне: "Забирай ее, раз она согласна. Глупые женщины обожают артистов.
Хорошо смеется тот, кто смеется последним".
ЭВРИДИКА. У меня мороз по коже прошел от этих слов.
ОРФЕЙ. Ух, попадись она мне!

Ударяет чернильницей по столу.

ЭВРИДИКА. Орфей, поэт мой... С тех пор как появилась эта лошадь, ты
стал такой нервный. Раньше ты смеялся, ты меня целовал, ты меня укачивал и
баюкал как ребенка. Тебе везде сопутствовали слава и удача, у тебя было
блестящее положение. Вся Фракия знала наизусть твои стихи. Ты прославлял
солнце, ты был его жрецом. Но из-за лошади все кончилось. Мы поселились в
деревне, ты совсем ничего не пишешь, а только с утра до вечера возишься с
этой лошадью, спрашиваешь ее без конца, ждешь, что она тебе ответит. Все это
несерьезно.
ОРФЕЙ. Не серьезно? Моя жизнь дошла до точки, она стала загнивать и
вонять преуспеванием и смертью. Теперь я отбросил солнце и луну. Мне
осталась ночь. Ночь не какая-то вообще, а моя, моя ночь! Эта лошадь