"Сергей Адамович Колбасьев. Джигит ("Бахметьев" #2) " - читать интересную книгу автора

И они стояли навытяжку: Аренский, с глупой улыбкой, Гакенфельт, бледный
и растерянный, Нестеров, о неожиданным светом в глазах, и торжественный
Константинов. И в зале гремела широкая песня, придуманная совсем не ими.


5

Вечером вышли из дока и сразу стали под угол к борту транспорта
"Мыслете". Потом перетянулись к стенке и всю ночь грузили боевой запас.
Утром должны были выходить.
Над морем висела мгла, и в бледном свете июньской ночи лица людей
казались серыми пятнами. Смертельно хотелось спать.
Угольная пыль была везде. Смешанная с сыростью, она осаждалась на
палубе и надстройках, облипала лицо, Лезла в волосы и хрустела на зубах. От
нее можно было взбеситься.
У баркаса, везшего торпеды, вдруг испортился мотор, И - он добрых
полчаса проболтался тут же рядом, в нескольких десятках саженей от
миноносца. И не было никакой физической возможности ему помочь. Обещанный
штабом минный унтер-офицер все еще не явился, и, как назло, исполнявший его
обязанности минер Сухоносов при приемке торпед на борт сильно поранил себе
руку.
Наконец все-таки торпеды были введены в аппараты.
Нужно было сразу взяться за их накачку, но тут прибыли из порта
противолодочные бомбы, и на все дела не хватало рук.
Помыться Бахметьеву удалось около шести часов утра. Ложиться спать все
равно было поздно, а потому он вышел в кают-компанию, сел за стол и налил
себе стакан остывшего чая.
В углу дивана, сложив руки на животе, дремал старший механик Нестеров.
Ему тоже досталось в эту ночь. Впрочем, и остальным было нелегко. Гакенфельт
до сих пор разгуливал по палубе и руководил окончательной приборкой. Он,
конечно, был неприятной личностью, но тем не менее отличным служакой.
Здорово понял команду.
Кстати, он любопытно рассуждал. Говорил: чем больше дела, тем меньше
всякой политики. Почему сейчас на миноносцах полная налаженность, а на
больших кораблях черт знает что? Просто потому, что миноносцы плавают, а
большие корабли торчат в гаванях. А в море, батюшка мой, революция или не
революция, но команда все равно миленькая, потому что знает: без нас ей не
вернуться домой.
И еще: дайте мне волю - я их от всех разговоров отучу. Будут у меня
уважаемые свободные граждане опять на задних лапках бегать, а я на них
плевать буду.
Это, однако, было уже не столько любопытно, сколько противно. Это была
та самая пакость, которая разложила старую Россию. Нет, все-таки Гакенфельт
был гнусным типом.
Сахар в стакане не растворялся. Пришлось съесть его просто так, а от
этого снова захотелось пить. Бахметьев взялся за чайник, но, кроме
разваренных чаинок, в нем почти ничего не оказалось.
Вообще с жизнью получалась какая-то сплошная чепуха. Надя приезжала с
поездом восемь тридцать, а ровно в восемь миноносец снимался и уходил в
Рижский залив.