"Сергей Адамович Колбасьев. Джигит ("Бахметьев" #2) " - читать интересную книгу автора

- Это я по рассеянности, больше не буду.
- Ну то-то, - взял от Бахметьева коробок и принялся раскуривать
потухшую трубку. - Надо служить - и все. За советом приходите ко мне, но,
пожалуйста, не думайте, что я буду за вас заступаться перед командой. У меня
и без того забот много.
- Я понимаю, - сказал Бахметьев. Служба теперь стала непростой, однако
страшного в этом ничего не было. К счастью, попался командир, который,
наверное, пользовался авторитетом. Иначе не смог бы так быстро привести в
порядок не слишком дисциплинированного Борщева.
- Скажите, Алексей Петрович, что это был за матрос?
- Рулевой Борщев. Отличный рулевой, как по ниточке лежит на курсе.
Считает себя анархистом, но это нас с вами не касается. Это политика. -
Снова окутался синим дымом и пояснил: - Мои офицеры политикой не занимаются.
Им некогда. А дела по минной части вы примите у артиллериста Аренского. Он
сейчас ползает по погребам.
- Есть. - Теперь все было ясно и превосходно. Только почему-то плыла
голова и слипались глаза. Может, от жары, а может, оттого, что не спалось
всю ночь в поезде.
- Ваша каюта вот эта, - и мундштуком трубки Константинов показал на
дверь в углу. - Сегодня воскресенье, и никаких происшествий не предвидится.
Устраивайтесь, а я тоже посплю. - Встал из-за стола и вспомнил: - Да, ваше
имя-отчество?
- Василий Андреевич.
- Василий Андреевич? Все равно забуду. - И вдруг улыбнулся: - Будем
дружить, молодой.


3

Боюсь соврать, но, кажется, пневматический чекан, как пулемет Максима,
дает до пятисот ударов в минуту, а то и больше. Нет, конечно, больше.
Пожалуй, за тысячу.
Звучит он, во всяком случае, гораздо страшнее пулемета, потому что
удары его - по листовой стали обшивки, и от них вся пустая коробка стоящего
в доке миноносца грохочет чудовищным барабаном.
Прошу читателя представить себе самочувствие людей, сидящих внутри
этого барабана, когда работает три пневматических чекана сразу. Работают с
семи часов утра, не останавливаясь ни на одну минуту, и постепенно гремят
все громче, все ближе и ближе подбираясь к кают-компании.
К этому грохоту прошу добавить необходимость его перекрикивать,
совершенно нестерпимую жару от раскаленной солнцем стали, а главное -
обязанность думать и делать дело.
К одиннадцати часам Бахметьев окончательно перестал соображать, что с
ним творится.
Аренский, сдавая минную часть, просто принес ему в каюту журналы,
бумаги и ящик с капсюлями. Помахал рукой и убежал в город по своим личным
делам. Пижон, черт бы его побрал!
Единственный человек, который мог бы помочь, старший минный
унтер-офицер Мазаев, лежал в госпитале с аппендицитом. Нужно было на его
место требовать из штаба нового специалиста, а потом самому его обучать.