"Сергей Адамович Колбасьев. Джигит ("Бахметьев" #2) " - читать интересную книгу автора

Воздух гремел сплошным громом, со лба крупными каплями лил пот, и в
горле дрожал какой-то непроглоченный комок. И приходилось знакомиться с
бумагами, следить за кое-каким ремонтом по своей части на корабле и
разбираться в чертежах новых противолодочных бомб, о которых он понятия не
имел.
Без четверти двенадцать грохот резко оборвался. В первый момент от
наступившей тишины стало еще хуже. Она давила на уши.
- К столу! - вдруг закричал в кают-компании старший офицер лейтенант
Гакенфельт и рассмеялся сухим смехом.
- Что? - так же неестественно громко спросил старший механик, тоже
лейтенант, по фамилии Нестеров, невысокий и полный человек с грустными
глазами.
- Не могу, батюшка, приспособить свой голос к тишине.
Этот Гакенфельт Бахметьеву не понравился с первой же встречи. Слишком
он был прилизан, слишком любил всякие чисто русские словечки и показное
благодушие.
- Чижук, душа моя, - продолжал Гакенфельт, на этот раз обращаясь к
кают-компанейскому вестовому. - Покорно прошу поторопиться.
Следовало сменить белый китель и вообще привести себя в порядок, а
опаздывать не хотелось, чтобы не нарваться на какое-нибудь ласковое
замечание Гакенфельта. В спешке Бахметьев сломал в волосах гребенку,
оцарапал голову и негромко выругался.
- Чем могу помочь, Василий Андреевич? - спросил из кают-компании
проклятый Гакенфельт.
- Спасибо, я сейчас. - Воды в умывальнике не оказалось, потому что
мыться в доке не полагается, а бутылка одеколону выскользнула из рук и,
ударившись о раковину, разбилась.
- Ай-ай-ай! - посочувствовал появившийся в дверях Гакенфельт. - Не надо
так торопиться, вот что я вам скажу.
Бахметьев пробормотал нечто невнятное и неизвестно зачем вытер сухие
руки о грязный китель. Потом с мрачным лицом двинулся прямо на Гакенфельта.
- Разрешите?
- Прошу, прошу. - И, посторонившись, Гакенфельт улыбнулся углами губ.
Алексей Петрович Константинов уже сидел за столом и потирал руки. И так
же потирал руки сидевший рядом с ним старший механик Нестеров и стремительно
севший напротив мичман Аренский.
Не знаю почему, но подобное потирание рук неизбежно предшествует
всякому кают-компанейскому обеду. Надо полагать, что оно способствует
выделению желудочного сока.
- Твои кочегары завели себе кобелька, - обращаясь к Нестерову, сказал
Константинов. - Я им разрешил.
- Видал, - отозвался Нестеров. - Собака - это хорошо.
- Кобелек черненький и вертлявый, - продолжал Константинов. - Они
назвали его "Распутин" и повесили ему на шею медаль за трехсотлетие дома
Романовых на соответственной бело-желто-черной ленте.
Гакенфельт, разливая суп, поморщился, но промолчал.
- Кочегары - веселый народ, - твердо сказал Нестеров и в упор взглянул
на Гакенфельта.
- Бесспорно, - согласился Константинов. Это явно было сказано для
поддержки Нестерова, и Гакенфельт опустил глаза. Бахметьев же от радости