"Александр Колчанов. Цена доверия (Сб. "Необычные воспитанники")" - читать интересную книгу автора

мороженым объедаются. Вот такими бы заделаться! И по выходе из
"детприемника" мы вместе со своими новыми друзьями укатили странствовать
по России. Что только не пришлось испытать за эти бесшабашные,
переполненные тревогами годы!
Несколько раз за кражи я отбывал наказания в колониях для малолетних,
устраивал оттуда побеги и снова попадал. Жил под чужими фамилиями, рос,
дичал.
Вернулся в Москву, пошел в Колокольный переулок, но сестренок там не
застал: их отдали в детский дом. Решил отыскать, да все "времени не
хватало".
А тут снова сел. Очередной заход в Серпуховскии арестный дом был, можно
сказать, случайным, взяли спящим во время облавы на беспризорных.
Попервости думал - ничего не будет. Ну, подержат несколько дней и
выпустят, улик ведь никаких нет. Однако обстановка неожиданно осложнилась.
В общей массе гуляющей по двору шантрапы, меня узнал знакомый по прошлым
"встречам" сотрудник Уголовного розыска.
И отправили меня в Болшевскую коммуну.
Сколько лет минуло с тех пор, сколько событий прошло перед глазами,
представить трудно, а приезд в коммуну помнится так ясно, как будто
происходило это вчера.
Большую группу из нового пополнения, и меня в том числе, определили
учениками в столярный цех. Не сразу привыкли мы к работе. Руки, некогда
умевшие с ювелирной осторожностью орудовать в чужих карманах, у верстака
отказывались слушаться, не умели снять ровную стружку, направить нож в
шерхебеле, фуганке, и мастеру цеха дяде Грише Свистунову пришлось немало
приложить сил, чтобы по-настоящему "переквалифицировать" нас, передать все
тонкости столярного ремесла. Долго никто из ребят не мог простой табуретки
смастерить без его помощи, не мог, да и не особенно хотел. Слишком глубоко
вошли в душу "прелести" свободной жизни. Тянуло вернуться "на волю", к
другим "делам". Однако дни складывались в недели, недели в месяцы, мы
начинали привыкать и к новой работе, и к жизни в коммуне. Воспитатели
делали все для того, чтобы разбудить наши заскорузлые сердца. Без остатка
отдавал себя нам Сергей Петрович Богословский. Он, казалось, рожден был
воспитателем. К каждому коммунару имел индивидуальный подход, с каждым у
него хватало времени побеседовать по душам. Немало пришлось повозиться
Сергею Петровичу и со мной, однако не помню случая, чтобы я увидел его
отчаявшимся. Он доверял мне, надеялся, что в конце концов и я стану
человеком, нужным обществу. Я и теперь, десятки лет спустя, бесконечно
признателен своему учителю.
Эти мысли вернули меня опять к парню, которому предстояло держать ответ
за похищенный аккордеон.
Ему грозит тюрьма. "А что если он не такой уж и испорченный?" Мне
захотелось помочь ему выбраться из этой беды, как когда-то помогли мне.
На другой день по приезде в Болшево я сразу же, не ожидая вызова, пошел
в отделение милиции. Дсбился приема к начальнику. Долгим был наш разговор.
Я рассказал ему о своей жизни, о своем беспризорном детстве, юности.
Начальник понял мои намерения. Однако выразил сомнение, получится ли,
дескать, толк из задуманного.
- Должен получиться, если отнестись к делу с душой, - настаивал я.
Мне пошли на уступки. Парня отпустили под мою ответственность. Из