"Сидони-Габриель Колетт. Невинная распутница " - читать интересную книгу автора

Антуану очень хочется положить себе ещё ветчины и салата, но он не
смеет, опасаясь неодобрительного присвистывания отца и неизбежного
замечания: "Мальчик мой, неужели ты надеешься свести прыщи, налегая на
острое и солёное..." Антуан превозмогает себя и украдкой взглядывает на
Минну. Он на три года старше её, но всегда робеет, когда на нём
останавливаются чёрные глаза: чувствуя, как у него багровеют прыщи и
наливаются краской уши, он пьёт большими стаканами холодную воду. Семнадцать
лет - тяжкий возраст для юноши, и Антуан мучительно переживает неблагодарный
период возмужания. Чёрный мундир с маленькими золотыми пуговицами кажется
ему унизительной лакейской ливреей, а при виде тёмного пушка, проступившего
грязными пятнами над губой и на щеках, каждый, наверное, невольно задаётся
вопросом: "Ему уже пора бриться или он всё ещё не умеет умываться?"
Мальчикам из коллежа требуется большое терпение, чтобы выносить все эти
невзгоды. Вот и этот школяр таков: породистый нос и выразительные серые
глаза предвещают красивого мужчину, но созревает он в обличье довольно-таки
неприглядного подростка...
Антуан берёт на вилку совсем немного и пережёвывает очень тщательно:
"Тётушка вбила себе в голову, что листья салата нужно нарезать мелко, просто
невозможно есть! Если кусочек прилипнет к губе, Минна скажет, что я жую
жвачку, как коза. Обалдеть можно от этих девчонок: сколько в них наглости...
и при этом держатся с самым невинным видом! Что это с ней сегодня? У
мадемуазель совершенно отсутствующий взгляд. После крутых яиц рта не
раскрыла! Ну и кокетка!.."
Он кладёт нож и вилку рядом с тарелкой, вытирает рот, осенённый чёрным
пушком, и ещё раз смотрит на Минну, стараясь придать взору холодную
надменность. Кажется, она им пренебрегает... и какое высокомерие! Тем не
менее он думает:
"Всё равно она красивее сестры Букте. Они там насмехаются над ней,
потому что на фотографиях у неё волосы выходят белыми, но ни у кого из наших
нет такой шикарной и изящной кузины. Дубина Букте говорит, что она тощая!
Худая, конечно, но я, в отличие от него, толстух терпеть не могу!"
Минна сидит лицом к окну; тени от листьев, блики от фонарей бульвара
Бертье с их белым, как деревенская дорога, светом делают её ещё бледнее.
Погружённая в свои мысли и необыкновенно рассеянная с самого утра, она
пристально глядит в ослепительное окно немигающим взглядом сомнамбулы. Перед
взором её проходят привычные видения, любимые кошмары, упоительные картины,
фрагменты которых кружатся, как в калейдоскопе, меняются вновь и вновь
сообразно новым обстоятельствам: презренное и опасное Племя, союз между
Стройными и Коренастыми, трепещущий Париж в их власти... В один прекрасный
вечер, около одиннадцати, разлетятся вдребезги стёкла, руки, вооружённые
ножами и бараньими костями, опрокинут мирные столы, ночник у постели...
Кому-то перерезают горло, но слышатся лишь затихающие хрипы и поступь мягких
кошачьих шагов... Затем, в темноте, окрашенной розовым заревом пожара, те же
руки хватают Минну, неудержимо влекут её за собой неведомо куда...
- Минна, дорогая, кусочек торта?
- Да, Мама, спасибо.
- Посыпать сахарной пудрой?
- Нет, Мама, спасибо.
Встревоженная бледностью и задумчивостью своей Минны, Мама показывает
на неё подбородком дядюшке Полю, но тот пожимает плечами: