"Сидони-Габриель Колетт. Клодина в Париже ("Клодина" #2) " - читать интересную книгу автора

отрастут волосы!
- Но, дитя моё, так вы снова заболеете. Вам необходим, совершенно
необходим кислород.
- Это вы всё меня терзаете, вы! Мне нужно, чтобы отрасли волосы, и всё
тут!
Он удаляется, неизменно кроткий. Почему он на меня не сердится, этот
тюфяк! Ведь я наговорила ему, желая облегчить душу, таких неприятных
вещей...
Уязвлённая, я внимательно рассматриваю себя в зеркале. И убеждаюсь, что
похожа на драную кошку не столько из-за того, что волосы у меня короткие, а
из-за того, что острижены они неровно. Возьмём-ка с письменного стола
ножницы. Но они слишком велики и к тому же тупые. А ножницы из корзинки для
рукоделья? Слишком маленькие. Ещё есть ножницы у Мели... но она пользуется
ими, чтобы резать цыплячьи потроха или вспарывать зоб у птицы, и они
вызывают у меня отвращение.
- Мели, завтра утром купишь мне парикмахерские ножницы.

Работа предстоит долгая и нелёгкая. Парикмахер, конечно, сделал бы это
лучше и быстрее; но мне ещё слишком ненавистно всё, что связано с Парижем,
меня от этого бросает в дрожь. Бедные вы мои кудряшки, остриженные до самых
ушей! На лбу они забавно завиваются и выглядят совсем неплохо, но прилив
горечи и раздражения вызывает у меня белая, ставшая такой тоненькой шея у
затылка, когда я разглядываю себя в двух зеркалах, коротенькие жёсткие
волосы там не спешат закручиваться в колечки, подобно коробочкам с семенами
бальзамина, которые, рассеяв свои семена, постепенно начинают свёртываться в
спираль и так засыхают.
Прежде чем я соглашаюсь высунуть нос на улицу, ко мне в лице консьержки
вторгся сам род человеческий. Доведённая до отчаяния тем, что я слышу каждое
утро, как несправедливо избивает внизу во дворе несчастного щенка бретонская
служанка, я подстерегла её и вылила прямо ей на чепец добрую половину воды
из своего кувшина.
И уже через пять минут в дверях появляется бывшая некогда красавицей, а
теперь грязная, любящая поболтать женщина. Папы нет дома, она с некоторым
удивлением разглядывает бледную, держащуюся довольно надменно девочку.
- Барышня, бретонка сказала, что на неё вылили цельное ведро воды...
- Это я вылила. И что же?
- Вот она, стало быть, говорит, вроде как подаст на вас жалобу...
- Прежде всего, она мне действует на нервы. А ещё, если она снова
посмеет бить собаку, я вылью ей на голову кое-что похуже. Вот возьму и
расскажу её хозяевам, что она плюёт в чашки, когда подаёт завтрак, и
сморкается в салфетки! Может, ей это больше понравится, пусть скажет!
И бретонка наконец оставила в покое бедного щенка. Честно говоря, я
никогда не видела, чтобы она плевала в чашки или сморкалась в салфетки. Но
вид у неё был такой, что она вполне могла это сделать. И потом, как говорят
у нас, меня от неё просто "с души воротит". Может, это и называется "ложь во
спасение"?

Первый раз я покидаю дом в марте. Неласковое солнце, резкий ветер; мы с
папой едем в фиакре на "дутиках". В своём красном плаще, который я привезла
из Монтиньи, в каракулевой шапочке я похожа на какого-то бедного мальчугана