"Сидони-Габриель Колетт. Жижи" - читать интересную книгу автора

мужчина, находящийся на виду, должен вести себя очень осмотрительно.
- Держу пари, он лопается от гордости.
- Что ж, есть от чего, - отрезала госпожа Альварес. - Что-то должно
произойти, и в самое ближайшее время. Интересно, что скажет Алисия?
- Уж она-то найдет что сказать.
- Конечно, Алисия не ангел. Но чутье у нее есть, я вынуждена это
признать. Она тебе все разложит по полочкам, даже не выходя из дома.
- А зачем ей выходить, если у нее есть телефон? Мама, а может, нам
все-таки поставить телефон?
- Это большой расход, - нравоучительным тоном заметила госпожа
Альварес. - Мы и так еле сводим концы с концами. Телефон на самом деле нужен
только мужчинам, которые заправляют большими делами, и женщинам, которым
есть что скрывать. Если бы, скажем, обстоятельства твои переменились или
Жижи нашла бы свою дорогу в жизни, тогда я бы первая сказала: "Давайте
поставим телефон". Но, к сожалению, пока нам это не грозит.
Она не удержалась от вздоха, натянула резиновые перчатки и бодро
приступила к своим хозяйственным обязанностям. Благодаря ее заботам их
скромное жилище, понемногу старея, не приходило в упадок. От прошлой жизни у
нее сохранились строгие правила женщины нестрогого поведения, и она внушала
их своей дочери и внучке. Постельное белье менялось каждые десять дней, а их
служанка, она же прачка, рассказывала на всех перекрестках, что потеряла
счет нижнему белью и кухонным полотенцам своих хозяек. В любую минуту Жижи
могла получить приказ: "Покажи ноги", - ей надлежало сейчас же разуться,
снять чулки и продемонстрировать свои ноги - чистые, с остриженными ногтями,
а также сообщить, если появился хоть малейший намек на мозоль.
Всю неделю после попытки самоубийства госпожи Экзельманс Лашай-младший
вел себя довольно непоследовательно. Он дал ночной бал в своем особняке,
куда были приглашены все звезды Национальной музыкальной академии, потом
устроил ужин в ресторане "Пре-Кателан", который по этому случаю открылся на
две недели раньше срока. Футит и Шокола выступили там с интермедией. Рита
дель Эридо гарцевала на лошади между столиками в юбке-штанах, украшенных
белыми кружевными оборками, черные волосы выбивались из-под белоснежной
шляпки, страусовые перья касались безупречно красивого лица - весь Париж был
введен в заблуждение и поверил, что она, не слезая с седла, взойдет на
сахарный трон Гастона Лашая. Но сутки спустя Париж понял свою ошибку. "Жиль
Блаз" за неверные прогнозы чуть было не лишился субсидии, которую выплачивал
ему Лашай. Специализированный еженедельник "Пари ан амур" пошел по другому,
но также ложному пути, напечатав статью под заголовком: "Молодая сказочно
богатая американка не скрывает своей слабости к французскому сахару".
Однако когда госпожа Альварес читала газеты, ее пышная грудь
сотрясалась от смеха. Она располагала куда более надежной информацией -
лично от Гастона Лашая. который дважды за десять дней нашел время отведать
настоя ромашки и откинуться на спинку продавленного кресла со всей
усталостью промышленника и со всем недовольством одинокого мужчины. Он даже
принес Жижи смешную нотную папку из русской кожи с ярко-красной защелкой и
двадцать коробок лакричных леденцов.
Госпожа Альварес получила печеночный паштет и шесть бутылок
шампанского - щедрые, но не совсем бескорыстные дары: Гастон Лашай
напросился на ужин.
Во время ужина Жильберта, захмелев, рассказывала сплетни, принесенные с