"Борис Колоколов. Лесные люди (Искатель 1966 1) " - читать интересную книгу автора

стоит. Я не поверил ей. Ничего, поохотились нормально. Тридцать соболей
взял, харза, колонок есть. Девять кабанов завалил. А Серафима медведя. Одна.
- Молодцом Серафима, - говорит Мунов. - Я тут на днях письмо из
Ленинграда получил. Один старинный знакомый просит желчь медвежью прислать.
Послал. Пусть лечится. Важно, чтобы человек верил в лекарство. Вы-то как, не
хворали?
- Какое там, - сказал Лянсо, рассмеявшись. - Некогда было хворать. Все
наши воротились?
- Нет, не все еще. Сини Дункай с сыном где-то запропал. Максима
Кукчинка дома нет.
- В поселке-то все живы-здоровы?
- Здоровы, Лянсо, здоровы. Да ты трогай, чего я тебя морожу.
- Это не мороз, - сказал Лянсо. - Морозы остались все там, - махнул он
рукой назад на Бикин. - Прямо не верится, добрался...
Он криком поднял собак. Топорик с длинной рукояткой у него покоится на
спине меховой рубашки в петле, на голове шапочка с накидкой по плечам, все
как полагается. Мунов даже позавидовал ему в душе: давненько сам-то он не
облачался в охотничий наряд.
Незаметно утро подобралось. Среди заголубевших снегов там и здесь
выступили избы. Улиц в Сияне нет. Домишки разбросаны. Кому где понравилось,
кто какой овражек, ручей облюбовал, тот там и построился. Но кажущаяся
хаотичность не портит села, наоборот, оно выглядит раскинувшимся широко, в
нем просторно, есть место для огородов, палисадников, сараев, кладовок.
Кладовки тут строены по-таежному - на столбах, как на сваях. От зверья, от
мышей на столбах старые чугуны, старые эмалированные тазы приспособлены.
Если мышь и доберется по столбу до верха, то с чугунка или таза, одетого на
столб - сваю, мышь соскользнет. Не попасть ей в сарай за поживой. А тут как
раз все самое ценное - кабаньи, козьи, медвежьи туши, юкола - вяленая рыба,
балыки кеты, симы и нерки. Тут то, без чего ни один дом сутки прожить не
может. Если на месяц, на два магазин в селе закроется, никто не пропадет:
юкола есть, кабанье мясо тоже не переводится. Мунов и сам живет по тем же
законам, никаких излишеств в его доме нет, хотя он и председатель артели. К
тому же он коммунист с давних времен партизанской войны. А коммунисту и
совсем не положено перед остальными людьми выскакивать.
Дома жена уже хлопотала у плиты. И старуха мать ее сидела на низенькой
скамеечке с дымящейся трубочкой во рту, катала в руках катыши из белого
теста. Она скатает катышек и в кастрюлю его - под пар.
- Дай-ка чего-нибудь пожевать, - сказал Мунов жене.
- Сейчас будет хлеб, - сказала старуха. - Вчера не купили. Это все
из-за кино вашего.
- Где это ты пропадал? - спросила жена.
- Лянсо Кукченка встретил.
- Воротился, с Серафимой? Поживу хорошую, поди, привез.
- Куда же денешь ее, Серафиму, - сказал Мунов со смешком. - Полные
нарты добра приволок.
- О-о! Ну теперь им хватит на жизнь, - сказала старуха с завистью и
пустила разок-другой дым из трубочки на длинном тоненьком черенке. - Молодец
Лянсо. Он ведь нам родственником приходится. Ты знаешь это, Иван?
- Знаю, знаю, - проворчал Мунов с недовольством. Он прошел в большую
комнату, заставленную ящиками с цветами. Цветов в доме много - фикусы,